– Морин? – вопросительно пробормотал он.
Она не ответила ни словом, ни хотя бы кивком… и все же он уловил ее ответ.
Он подхватил ее на руки и понес к берегу. Прижавшись лицом к его плечу, она ощущала, как перекатываются под ее щекой мышцы, наслаждалась его запахом – запахом Ноа, йода и соли. Ей хотелось прикоснуться языком к ложбинке на плече, попробовать солоноватую кожу на вкус, хотелось пробежаться пальцами по влажному покрову на груди… но ее время еще не пришло. Странная робость и смущение овладели ею, как будто она согласилась принять участие в новой игре, не зная ее правил.
Он опустил ее на шаль, которую она сама несколько минут назад бросила на песок. А потом опустился рядом, и его ладони заскользили по ее телу, словно он обрел способность видеть кончиками пальцев. Тепло и сладкая боль разливались вслед за прикосновением его рук. Ее тело, так долго страдавшее от одиночества, отзывалось на его ласку – и вот уже и ее руки поднялись, легли ему на спину, заскользили по ней, даря ему ту же ласку.
А потом… а потом она испытала нечто особенное. Ллойд был внимательным, бережным, осторожным любовником, но сейчас Морин открывалась другая любовь.
Любовь Ноа.
Словно читая ее мысли, он удовлетворял самые тайные, до сих пор неизвестные даже ей самой желания; его поцелуи и прикосновения, интимные ласки любовника дарили ей неповторимое чувство единственной, самой желанной женщины на свете.
В ответ, забыв про робость и смущение, она открывалась ему, и желание, как волна во время прилива, неумолимо накатывало на нее, требуя удовлетворения и освобождения от невыносимой и сладостной – о Боже, какой сладостной! – муки. Но только когда Морин сказала Ноа, что хочет его, когда она прошептала эти слова ему в губы – лишь тогда он склонился над ней, вошел в нее.
Водоворот желания кружил и вскипал, то опуская, то вознося ее на своем гребне… пока не взорвался агонией страсти. Пока не пришло облегчение, бесконечное облегчение, которое было ей так необходимо, которого она так долго была лишена.
Потом она лежала в объятиях Ноа, и ее тело еще трепетало от любви, а дыхание еще рвалось из груди короткими и быстрыми толчками, но сомнения уже возвращались к ней вместе с реальностью.
А вместе с сомнениями пришла и злость на себя, на собственную глупость, легковерность, податливость. Как могла она позволить Ноа соблазнить себя, словно наивную девчонку… Она ведь многие годы знает и его, и его отношение к женщинам!
