Тихо шепча какие-то бессвязные слова, Габриель начал двигаться внутри Шайны – сначала медленно, осторожно, а затем все быстрей и сильней. Он слышал ее всхлипывания, чувствовал губами горячую влагу ее слез. Ему трудно было представить глубину и силу чувств, переживаемых Шайной, – за всю свою жизнь он впервые имел дело с девственницей. Все девушки рано или поздно проходят через это, и Габриель подумал, что спустя какое-то время она забудет причиненную ей боль, страх ее пройдет, и все будет хорошо.
А затем все мысли исчезли и осталось лишь неудержимое движение, страсть и дрожь возбужденного тела. Мир исчез – остался только миг высшего наслаждения.
Чуть позже, когда он утолил наконец свое желание, Габриель узнал все-таки истинные чувства Шайны. Присев на край постели и мучительно размышляя о том, что он должен сейчас сказать, Габриель встретился с ее холодным взглядом. Слезы уже высохли на щеках Шайны, и в тишине каюты твердо и отчетливо прозвучали ее слова:
– Я ненавижу вас, Габриель Форчун! И буду ненавидеть до последнего моего дня на этой земле. Чего бы мне ни стоило, клянусь, я отплачу вам сполна за все, что вы сделали со мной!
Если кто-то из экипажа и заметил перемены, произошедшие с капитаном «Золотой Фортуны» – нахмуренный взгляд, напряженный вид, безразличие ко всему, что происходит на палубе, – то никак не выражал своего отношения к этому. Во всяком случае вслух. Другое дело – задушевные разговоры в тесных кубриках, где свободные от вахты моряки коротали недолгие свободные часы. Вот здесь, в полутемном трюме, каждый давал волю своему языку.
Общее мнение было единым и определенным: все дело в женщине. А как иначе? Недаром старинное морское поверье гласит: женщина на борту всегда приносит несчастье. Так что причина всех перемен в капитане – конечно же, она, красотка, поселившаяся в его каюте.
– Вот я и говорю: никак нельзя было брать ее на борт, – делился своими мыслями с товарищами молоденький матрос. – Я понял это в ту самую минуту, когда он причалил к борту с этой красоткой!
– Да, да, женщина на борту – жди несчастья, – соглашался с ним старый пират с черной повязкой, прикрывавшей пустую глазницу. – Самое милое дело стравить ее за борт, акулам на обед. Может, наш кэп догадается и сделает так, а, парни?
В ответ послышались одобрительные возгласы, сквозь которые пробился чей-то робкий голос в защиту Шайны:
– А я разглядел ее хорошенько, когда она поднималась на борт, – сказал Том, самый молодой матрос в экипаже Габриеля. – И скажу вам, сэры, это самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.
