– Меня не интересует, что вам нравится, шпион, – сказала Элизабет в темноту, туда, где светился огонек его сигары. – Будьте любезны вернуться на свою половину камеры. Пусть я вынуждена провести последние часы своей жизни в одной камере с вами, но никто не заставит меня любезничать с врагом.
– Что ж, считайте, что мятеж подавлен, – согласно кивнул он и ушел в дальний угол камеры. – Однако ваше мужество может тронуть даже самое черствое сердце.
Элизабет промолчала. Она понимала, что янки насмехается над ней, и ей хотелось одного – чтобы этот чертов бородач оставил ее в покое. Она не желала снисходить до пререканий со шпионом. К тому же жестокость, с которой янки усмирил охранника, вселила в сердце Элизабет тревогу. При желании ему ничего бы не стоило одним движением руки расправиться и с ней.
Девушка стояла в треугольнике лунного света, терпеливо ожидая, когда же он снова зажжет свою сигару и тем самым выдаст свое местонахождение. Словно прочитав ее мысли, янки чиркнул спичкой и закурил. Огонек осветил самый темный угол камеры – на охапке соломы, повернувшись лицом к стене, лежал янки-шпион.
Элизабет прошла в противоположный угол, села и приготовилась ждать рассвета, напряженно прислушиваясь и ловя каждый шорох, который мог служить сигналом опасности. Минуты текли одна за другой, складываясь в часы. Ничто не нарушало гнетущей тишины камеры смертников, как вдруг из темноты послышался голос янки:
– Если вам понадобится помощь – рассчитывайте на меня, мисс.
Элизабет вздрогнула от неожиданности, но быстро справилась с испугом. Она презрительно усмехнулась и высокомерно процедила:
– Я не нуждаюсь ни в чьей помощи. И менее всего в вашей, шпион.
Вскоре в тюрьме воцарилась глубокая ночная тишина, лишь рама маленького тюремного окошка изредка поскрипывала под порывами легкого ветерка. Окно светилось высоко под потолком, и прохладный сладкий воздух свободы почти не проникал в тесную камеру, где ожидала своего смертного часа несчастная Элизабет. В камере было жарко и душно. Элизабет лежала на сваленной на грязном полу соломе, закутав стройные ноги в свою широкую длинную юбку. Тесный атласный корсаж сжимал ее влажную спину, длинные золотисто-рыжие волосы прилипли к вискам и шее.
Лицо Элизабет блестело от пота, и она чувствовала, как он ручейком струится по ложбинке между грудей. Элизабет никак не удавалось устроиться поудобнее. Она тяжело вздохнула и, закинув руки за голову, подняла к макушке тяжелые пряди волос и зажала их в кулаке. Вскоре руки ее затекли и сами собой разжались, тяжелая огненно-рыжая копна волос упала на матовые плечи девушки. Элизабет пригорюнилась.
