При тусклом свете луны было почти невозможно определить, как он выглядит. Ясно было лишь то, что он слишком худощав, что у него густая черная борода и дерзкий, беспардонный взгляд. Наверняка при ярком дневном свете он страшен как черт.
– Шпион, – тихо позвала Элизабет.
– Да?
– Посмотрите на меня.
Его густые черные ресницы вздрогнули. Янки поднял глаза и выразительно посмотрел на нее. Элизабет улыбнулась и сбивчиво проговорила:
– Я… я… полагаю, если вы хотите, то можете поцеловать меня еще раз.
Ни один мускул не дрогнул на его лице. Янки даже не шелохнулся. И лишь проговорил:
– Я не хочу целовать вас, мисс.
– Вы?.. Не хотите? – Брови Элизабет изогнулись дугой.
– Да нет… Я хочу… – Низкий голос янки зазвучал нежнее. – Я хочу, чтобы вы поцеловали меня. Поцелуйте меня. Идите ко мне.
Элизабет сделала вид, что возмущена этим предложением, однако тотчас наклонилась к нему, положила руки на его заросшие щеки и нежно погладила их. Элизабет предполагала, что янки попытается обнять ее, но он не двинулся с места. Он терпеливо ждал ее поцелуя.
Удары сердца отдавались в ее ушах. Затаив дыхание, Элизабет приблизила губы к губам янки и поцеловала его. Она с удивлением обнаружила, что его губы мягки и нежны. Сладость поцелуя опьянила ее, но… она подняла голову, сморщила нос и… рассмеялась. Густая шелковистая борода янки касалась лица девушки, и ей было так щекотно.
– Борода щекочет? – спросил мужчина, обнимая Элизабет.
– Немного, – ответила она, потирая кончик носа.
– Если б мог, я бы побрился ради вас, – сказал янки и привлек Элизабет к себе.
Их губы слились в поцелуе, но девушка продолжала смеяться – теперь ее щекотали усы. Однако янки это не смущало, он продолжал осыпать поцелуями ее глаза, лоб, щеки. Смех душил Элизабет. Наконец его губы вновь приблизились к ее губам, и он проговорил:
– Как мне нравится этот дивный женский смех.
Разомлев от поцелуев и ослабев от смеха, Элизабет прошептала:
– Когда вы целуете меня, я просто не могу не смеяться. – Она смахнула слезы, катившиеся по ее разгоряченным щекам.
Голова Элизабет лежала на плече янки, и он не мог отвести взгляд от ее лица. Глаза девушки были полузакрыты. Блестящая волна рыжих волос ниспадала до самого пола. Гибкий стан то и дело вздрагивал от смеха. Он почувствовал неудержимое желание обладать ею. Сердце стучало в висках. Желание перерастало в неуемную страсть.
– Я… Я больше не буду смеяться, обещаю вам, – едва сдерживая смех, проговорила Элизабет. – Сейчас, сейчас, – пряча лицо в его серый китель, бормотала она. Случайно коснувшись носом его волосатой груди, она вновь расхохоталась. Она походила на ребенка, который умоляет своих родителей не щекотать его больше, а едва успокоившись, вновь ждет продолжения игры. Элизабет то прижималась, то отстранялась от его груди, повторяя вновь и вновь: – Я больше не могу… Я не могу… не смеяться…
