Более того, оказалось, что астрология в состоянии прогнозировать судьбу не только человека, но и государства. При этом – прямо или косвенно – подвергалась сомнению главенствующая роль Бога в человеческой судьбе; деятели же Церкви, «уполномоченные» Бога на земле, и вовсе выглядели в этой концепции обычными людьми со своими слабостями и пороками; ведь звезды одинаково действуют на всех. Кардано даже составил и опубликовал гороскоп Христа, в котором Распятие объяснялось не божественным промыслом, а расположением светил. Удар по авторитету Церкви в том же XVI веке нанесла и астрономия в лице верного католика Николая Коперника. Гелиоцентрическая система отныне помещала в центр мира Солнце, символизирующее королевскую, то есть светскую власть. Британский историк Кейт Хатчинсон в своих заметках «К политической иконологии коперниковой революции» приходит к выводу, что символизм Птолемеевой и Коперниковой систем представляет различные модели политической организации – прежнюю средневековую децентрализацию и централизованную абсолютную монархию.[9] Так что в борьбе за создание образа нового мира астрология и астрономия – по крайней мере до определенного этапа – действовали рука об руку.
С высоты нынешней эпохи проще простого объявить астрологию дремучим суеверием и удивиться, чем она могла привлечь Нострадамуса, чья биография вроде бы типична для человека, стремящегося к научным, а не паранаучным знаниям (к последним в наше время принято относить астрологию). Однако дело в том, что в XVI веке астрология выступала именно в качестве науки. Увы, не все исследователи, даже самые авторитетные, это понимают. Л. М. Баткина неприятно поразили «настойчивые астрологические черты» «Города Солнца» Кампанеллы.[10] Якоб Буркхардт отмечал, что в эпоху Ренессанса культура и просвещение были почти «бессильны» против «помрачения» астрологии, в которой-де поддерживалась жизнь благодаря пылкому воображению людей и их страстному желанию проникнуть в будущее.[11] Однако то, что Буркхардт называет помрачением, имеет, на наш взгляд, более сложные и глубокие причины, чем те, которые предлагает швейцарский культоролог.
В эпоху, о которой идет речь, вера в скрытую власть звезд над человеком вовсе не свидетельствовала об интеллектуальной отсталости – напротив, была важной составляющей гуманистического мировоззрения. Ведь ренессансное общество отнюдь не являлось гармоничным: Реформация, последовавшие за ней религиозные войны, варварское истребление коренных народов Центральной и Южной Америки стали частью мучительного процесса рождения новых общественных отношений. Так что было бы по меньшей мере нелогично ожидать логической цельности и непротиворечивости от философии «переходного периода» XV–XVI веков. Каждый интеллектуал Возрождения, считавший себя ученым, обязательно отдавал дань магии. В своей работе «Магия и астрология в культуре Возрождения» известный французский культуролог Эжен Гарэн пишет: «Чтобы адекватно оценить значение темы магии на заре культуры Нового времени, следует прежде всего иметь в виду, что она, будучи распространеннейшим мотивом и в эпоху Средневековья, теперь выходит из подполья культуры и, приняв новый вид, становится общей для всех великих мыслителей и ученых, которыми она как бы освящается; при этом все обязаны ей импульсом, даже… если они, как Леонардо, ведут резкую полемику против нелепых ревнителей практики некромантов».
