Тот из «спаниелей», что сидел с краю, резко подался вперед, и его крест чуть ли не уткнулся мне в нос. У меня возникла шаловливая идея отнять у этого клоуна распятие и, расщепив его на тысячу зубочисток, использовать одну из них по прямому назначению. Но делать этого я не стала. Потому что, во-первых, в зубах у меня не застряло ни единой крошки, во-вторых, подобный поступок был бы в некотором роде святотатством, а в-третьих, мне совсем не хотелось утруждать себя и прилагать какие-то усилия. Да и не стоит так быстро лишать их иллюзий, опровергая устоявшиеся представления о вампирах.
Впрочем, относительно последнего полной ясности не было. Это только мое предположение, что раз уж крест с Библией не причиняют вреда мне, то они не опасны и для других вампиров. Вполне возможно, что я не права – иначе к чему это воинство вооружилось распятиями?
Интересно, а существуют какие-либо предметы, которые будут воздействовать на меня так же, как и на «нормальных» вампиров?.. Как бы там ни было, но пока, наверное, не следует раскрывать свои карты.
Приняв такое решение, я вернулась к действительности и обнаружила, что «спаниель» по-прежнему потрясает у меня перед носом крестом.
– Ой-ой, пожалуйста, не надо, очень жжется!.. – взмолилась я. Как говорится, из соображений приличия, потому что на самом деле от близости распятия мне было ни холодно, ни жарко.
После этого, решив наслаждаться спектаклем молча, я прекратила трепать языком. Чему мои конвоиры были, судя по всему, только рады.
Вскоре автомобиль остановился, и я, глянув за стекло, обнаружила, что мы приехали… на кладбище! Я едва не застонала. Бывают же на свете такие пакостники!
– Ребята, ну разве так можно?!. – заныла я, а похитители тем временем принялись выталкивать меня из лимузина. – Неужели нельзя обойтись без стереотипов? Если сейчас передо мной еще и предстанет грозная фигура в балахоне с капюшоном… это будет конец всему.
Мы побрели через кладбище, имевшее, надо признать, достаточно жуткий вид. Надгробные плиты, как и полагается, были залиты лунным светом, тут и там высились мрачные, хранящие безмолвие склепы и время от времени раздавались зловещие крики совы (это у нас-то, в Миннеаполисе!).
Остановились мы, насколько я могла судить, возле самого большого и самого мрачного из всех склепов. Надпись, сделанная шестидюймовыми буквами, сообщала, что здесь находится усыпальница семейства неких Карлсонов – вполне типичная фамилия для наших мест, которые когда-то обживали выходцы из Норвегии.
