– А что, это причиняет им боль? – так же негромко спросила я, памятуя о том, насколько тонкий у вампиров слух.
– Тина говорила, это все равно что царапать металлом по стеклу, причем звук проникает прямо в голову, так что уши затыкать бесполезно. Хотя руки невольно и тянутся.
– Какая я бестактная!..
– Но как у тебя получается?.. Как ты можешь произносить подобные слова? Даже мысленно? И что значит – «причиняет ли это им боль»? Ведь ты же одна из них.
– В этом и состоит великая загадка, – не без гордости произнесла я. А почему бы мне не гордиться? Я и правда загадка… окутанная таинственностью и политая соусом секретности. – Синклер пытается разобраться, в чем тут дело. Поэтому он и взялся обучать меня вампирским правилам.
– На мой взгляд, тебе самой впору быть наставницей, – заметила Карен. И почему-то вдруг покраснела. – Впрочем, этого ты не слышала… Хорошо?
– А разве ты что-то сказала?
– Спасибо.
Мы миновали еще пару коридоров, прошли через двустворчатые двери и – о чудо! – оказались в просторнейшей кухне.
– Ну наконец-то! – с облегчением вздохнула я. – Если бы я по-прежнему была живой, то уже давно бы умерла от жажды.
Карен кашлянула.
– Так тебе, наверное, нужно… Может, мне сходить за кем-нибудь?
– Золотце мое, единственное, что мне сейчас нужно, так это чайник.
Карен быстро подошла к огромному шкафу, протянувшемуся вдоль одной из стен, поочередно открыла несколько дверок и извлекла на свет ярко-красный чайник – из тех, что при закипании начинают верещать так, будто их режут.
– Спасибо, – поблагодарила я, принимая у нее посуду. Затем преодолела около семи метров, отделявших меня от мойки (кухня в особняке Синклера была побольше, чем весь первый этаж в доме моего отца), и наполнила чайник водой. – А ты будешь?
– Сейчас посмотрю. – Карен снова заглянула в шкаф. – Да, пожалуй, буду. Наконец-то есть и листовой, а не только в пакетиках.
– А чем тебе не нравятся пакетики?.. Ах да, ты же из Англии! – Я усмехнулась. – Вы, англичане, крайне щепетильны, когда дело касается чая.
– Еще бы!.. Когда завариваешь пакетики, получается не чай, а натуральные помои! В них засыпают мусор, мелкие остатки. Хорошие листья кладут в жестяные банки, а оставшуюся пыль – в бумажные мешочки!
– Ну ладно, успокойся… А то, чего доброго, давление повысится. По мне – так все равно. Хотя вообще-то я терпеть не могу, когда в моей чашке плавают вареные листья. К тому же, – с некоторым беспокойством добавила я, – теперь меня может стошнить, если я их случайно проглочу.
