Внезапно в конце аалеи появились двое и направились прямо к нам. Сердце неприятно екнуло, я весь сжался, предчувствуя беду. Один, низкорослый крепыш, попыхивал сигареткой, другой, повыше и пошире в плечах, шел вразвалку и размахивал руками. Дойдя до нашей скамейки, они остановились.
— Сидим? — развязно спросил низкорослый. — А час-то поздний.
Мы промолчали.
— Хорошенькая, — бросил низкорослый приятелю. — Скажи?
— Ха, — ответил тот, — еще бы. Пойдемте, барышня, прогуляемся, — и он бесцеремонно ухватил жену за локоть. Она дернулась, но хватка у парня была что надо.
— А ты, писюн, сиди! — бросил низкорослый мне и ласково положил руку на плечо.
Я оцепенел, как будто снова вернулся «страх опоссума». Жена в ужасе переводила взгляд с них на меня. Нужно было действовать, но я замер в страхе.
Высокий резко дернул мою спутницу за руку, вынудив встать.
— Пошли-пошли, девочка. Поздно уже, — ухмыляясь, произнес он. — Того и гляди, хулиганы пристанут. А мы ж порядочные парни, да Серый? — он подмигнул низкорослому и бросил мне: — Сиди, чмошник. Рыпнешься — пеняй на себя.
Они начали удаляться, и с каждым шагом тело цепенело все больше. Я чувствовал, как рушится моя жизнь, но сделать ничего не мог. Парочка двигалась по направлению к кустарнику. Я попытался встать, но низкорослый, оскалившись, достал из кармана отточенный скальпель и легонько полоснул мне по курке.
— Сидеть! Ты не понял? — и с оттяжкой ударил меня по лицу. Слезы брызнули из глаз.
И в этот момент я почувствовал зов. Он шел из правого кармана куртки — оттуда, где лежал злобный, безжалостный, жаждущий крови нож. Какая-то волна заставила меня вскочить. Низкорослый тупо уставился на меня:
— Ох… л пацан! Пеняй на себя.
Но он не успел договорить. Нож вылетел из кармана куртки и исчез в животе низкорослого. С ужасом наблюдал он, как кровавое пятно расплывается по футболке, а затем грузно, по-неживому осел на землю. Я смотрел на свою руку, залитую кровью человека. Бурое пятно расползалось по асфальту. Из кустов выскользнул Серега и остолбенел, переводя взгляд то на меня, то на хрипевшего приятеля.
— Пац-цан… — губы его тряслись. — Ты че, ты че, пацан?
Я молча развернулся к нему; в свете фонаря кровь на лезвии выглядела призрачной, как в фильме про вампиров. Попробовав крови, нож уже не мог остановиться.
— Стоять, — беспомощно пролепетал человек, который еще минуту назад собирался изнасиловать мою жену. — Не надо, ты че?
Я знал, что убью его, убью, как бешеную собаку. Похоже, теперь им овладел «страх опоссума»: он не шевелился, а только повторял: «Ты че, ты че…» Нож знал свое дело: изощренно, хитро, до тонкостей. Он наметил место, где пульсировала сонная артерия. Этот звук, трепет крови в человеческом теле, теле жертвы, чуяла каждая моя клетка, и шептала: «убей!»
