Всякий раз, когда я обнаруживал в его рассуждениях сходство с различными учениями, он ловко противоречил себе и путал следы. Путь, который он называл Искусством, с большим трудом поддавался определениям. Пока я сформулировал для себя единственный доступный мне постулат: Искусство — это подход, универсальное мировосприятие, которое может быть применимо к любой сфере жизни и трансформирует ее в соответствии с задачами практикующего. Возможно, я и ошибался.
— Почему не танцуешь? — рядом со мной стоял потный, взъерошенный Халид.
— Да так. Не хочется.
— Как — не хочется?
— Очень просто. Ты еще долго намерен плясать?
— Не знаю, какая разница. Ты меня ждешь, что ли?
— Допустим.
— Ну уж нет. Сегодня — никаких разговоров. Ты мой должник. Пошли!
Халид ничтоже сумняшеся взял меня за руку и поволок в гущу танцующих. Я чувствовал себя крайне дискомфортно. Танцевать совершенно не хотелось, да я и не умел. Немалым усилием я заставлял тело двигаться в ритме — со стороны это, должно быть, выглядело весьма неприглядно. Халид и его друзья плясали как заведенные, периодически что-то выкрикивая на своем языке. То и дело они поглядывали на меня, переговаривались и хохотали. Мне стало противно. Едва дождавшись конца песни, я снова смылся под стенку. Халид нагнал меня.
— Что случилось? Почему ты такой скованный?
— Я же сказал — не хочу танцевать.
— Но почему?
— Нипочему. И какого черта твои приятели смеются надо мной?
Халид мягко хохотнул.
— Они не над тобой смеются, а надо мной. И потом — хороший урок для твоих амбиций.
— Почему это они над тобой смеются?
— Говорят, что мой ученик — самый бестолковый среди всех.
— У них тоже есть ученики?
— У кого есть, у кого нет. Это неважно. Еще они говорят, что ты ужасно напуганный.
— Я напуганный?
— Ну не я же! — Халид ехидно заулыбался. — Конечно ты. Вернее, твое тело напугано.
— Чем же оно напугано?
— Не знаю. Выясним. Значит, не идешь танцевать?
— Нет. Не надейся.
— Ладно. Тогда пойдем прогуляемся. Авось тебе получшает.
Мы вышли в палисадник и двинулись в сторону дальней посадки, сохраняя молчание.
Первым нарушил его я:
— Допустим, у меня действительно полно страхов. Но что делать — я такой.
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Раз ты мой учитель — вот и помоги мне.
— В чем я должен тебе помочь?
— Избавиться от страхов.
— А сколько их у тебя?
Его вопрос слегка ошеломил меня. Я задумался, пытаясь заняться подсчетами. Халид тихонько посвистывал.
— Я не знаю. Трудно сказать.
— Давай предположим. Говори первое, что приходит на ум.
