В тот же момент я ощутил, как съёживается моя кожа. Можно ли описать это ощущение словами?… От головы до кончиков пальцев ног я съёживался, сморщивался, как воздушный шарик, из которого быстро выходит воздух и он на глазах уменьшается в размерах.
А потом меня что-то сжало, словно я находился внутри металлической капсулы, а чья-то невидимая рука повернула невидимый винт пресса, и с каждым поворотом этого винта моя оболочка начала сжиматься, превращая меня в мякоть, как апельсин, из которого иод давлением выжимают сок. В довершение всего я почувствовал тысячи мелких уколов изнутри: это пробивался сквозь кожу пушистый мышиный мех, серая шёрстка.
Откуда-то издалека до меня донеслось:
– Он получил сразу все пятьсот доз! Даже будильник не выдержал! Запомните, вы – свидетели необычайного, редкостного эксперимента!
Раздались аплодисменты, а я подумал: «Кто же я теперь? Ведь меня выдавили из моего собственного тела!»
Возле самого носа я различил доски сцены. Я увидел четыре лапки, с ужасом поняв, что они мои! Я не был больше мальчиком, я был маленькой мышкой!
– Давайте скорее мышеловку и сыр! – донеслось сверху до меня.
Но я не стал дожидаться такого конца. Я метнулся со сцены быстрее солнечного зайчика. Меня самого удивило, как стремительно я мог бежать. В мгновение ока я перескочил через десятки ведьминых туфель и уже был на ступеньках, ведущих в зал. В один миг я пронёсся под рядами стульев, но что интересно – я не слышал собственных шагов. Я нёсся бесшумно! Боль в теле утихла, и я чувствовал себя неплохо.
«Как интересно побыть мышкой, – мелькнуло у меня в голове. – Крохотной, бесшумной мышкой, которую эти кровожадные леди никогда не поймают».
Спрятавшись за ножкой стула, я притих.
Где-то далеко звучал голос Великой старшей ведьмы:
– Оставьте этого негодяя, он не стоит нашего внимания! Уходим, все уходим! На Солнечной веранде нас ждёт чай и этот глупый директор.
Я быстро обежал вокруг ножки стула и сидел, наблюдая проходящие мимо меня сотни ведьминых ног в изящных туфельках. Они покидали зал для игры в мяч. Когда наступила абсолютная тишина, я тоже осторожно побежал к выходу.
И тут я вспомнил о Бруно, ведь он наверняка где-то здесь. Я окликнул его по имени, хотя боялся, что не смогу разговаривать как прежде: ведь мыши не говорят на человеческом языке. Поэтому громкий звук моего обычного голоса и чистая речь повергли меня в шок. И всё же я произнёс ещё раз:
– Бруно Дженкинс, если ты меня слышишь, то отзовись. Где ты?
