В Одессе я заходил к Мише Киселеву. Он просил Вам передать, что рад был бы видеть Вас и Олю и Люду в Одессе.
Как Вы смотрите на это дело? Не поехать ли Вам недели на две? В свою очередь у Миши будет отпуск к августу-сентябрю, и я его звал в Москву.
Я живу обыкновенно. Немного работаю – читаю лекции, пишу, а в промежутках стараюсь здороветь, загорать и полнеть, на радость моей милой и любимой мамочке.
Надеюсь недели через две, через три быть в Москве, а то без меня дела, должно быть, никак не двигаются.
Дорогая мамочка, черкните мне -
Ялта, гостиница "Россия".
Целую очень Людочку и Оличку и поздравляю Оличку со всеми праздниками, которые приходятся на именинный и рожденный июль месяц.
Целую Вас крепко, дорогая мамочка.
Любящий Вас Ваш Володя.
15/VII-26 г.
97
[Евпатория, 15 июля 1926 г.]
Милый и родной Детик.
Я живу совсем как потерпевший кораблекрушение Робинзон: спасаюсь на обломке (червонца), кругом необитаемая (тобой и Оськой) Евпатория, а пятница уже одна была и завтра будет другая.
Главное же сходство в том, что ты ни мне, ни Робинзону ни слова не пишешь и не написала.
Правда, есть одна ответная телеграмма, но я ее даже не считаю, так как она без подписи, я так про нее себе и говорю: может, от Кисы, а может, от Драпкина. Возможно, что я виноват сам, и в Ялте лежит целая охапка писем и телеграмм. Но и то я не виноват, так как застрял тут на целую неделю, потому что у меня был страшенный грипп. Я только сегодня встал, и завтра во что бы то ни стало уеду в Ялту из этого грязного места.
Три лекции, с таким трудом налаженные опять в Севастополе и Евпатории, пришлось отменить.
Веселенькая историйка! Ну да бис (по-украински – черт, а не то, что бис – "браво") с ней.
Кисит, если ты еще не написала – напиши в Ялту. Не будь свиньей, тем более, что из такой маленькой кисы хорошей большой свиньи все равно не выйдет.
Как дело с Оськиным отдыхом?
Ехал бы он в Ялту.
Я получил за чтение перед санаторными больными комнату и стол в Ялте на две недели, Оське можно было бы устроить то же самое.
Ослепительно было бы, конечно, увидеть Кису на ялтинском балкончике!… Но обломок червонца крошится, а других обломков нет и неизвестно.
По моим наблюдениям я стал ужасно пролетарский поэт: и денег нет, и стихов не пишу.
Родненький Лисик, ответь, пожалуйста, сразу.
Ты, должно быть, не представляешь себе, как я тоскую без ваших строк. Целую и обнимаю тебя, родненькая, и люблю.
Весь твой
