Между тем в визжании «опекуна» начали угадываться отдельные слова.
– …не позволю… в доме… Ритуал… шлюхи… запрещаю… до назначенного… проклятые потаскухи…
Морл, сложив руки на груди, ждал окончания припадка. В дверях помещения столпились двое или трое из обслуги, не решаясь приблизиться к брызжущему слюной управляющему. Морл спиной чувствовал их напряженные, испуганные взгляды.
Наконец Лорд затих и, тяжело дыша, поднялся с пола. От него шел густой запах ненависти.
– Девушка будет жить здесь, или я убью вас, – спокойно сказал Морл. – И сожгу весь этот крысятник. Вы верите мне?
В голосе его не было никакой угрозы. Но ни Лорд, ни те двое или трое не усомнились в его словах. Слишком безучастно они прозвучали.
– Да, – с трудом выжал из себя Лорд и добавил: – Господин Морл.
В тот же день Злата пробралась ночью в спальню Морла и исполнила свое обещание.
Этой ночью они отобрали друг у друга девственность. Морл, утомившись, лежал на спине, нацелив раскрытые глаза в потолок. Злата склонилась над его лицом и начала «высиживать» свои «голубиные яйца», согревая их легким дыханием. Морл не заметил, как заснул.
А наутро она сообщила ему, похлопав себя по животу, что у них будет птенчик.
В тот момент Морл понял, что ей нет и пятнадцати.
Она ничуть не боялась его, не испытывала к нему извращенной жалости. Для него это было дико и странно. Бессмысленно.
Но впервые в жизни ему стало очень хорошо. Эта девочка, любя, дарила ему покой и не требовала ничего взамен.
Еще через месяц он узнал, что «назначенный срок», о котором провизжал Лорд, – это день его восемнадцатилетия. И что день этот – завтра. В укрытом лесом доме соберутся все высшие «опекуны». (Как они сами себя называли, он так и не выяснил.) Произойдет наконец то, ради чего его вытащили из ирландской глуши и холили весь этот год.
Слово «Ритуал», произносимое Лордом с придыханием и трепетом, ни о чем не говорило Морлу. Он лишь догадывался, что «опекуны» собираются провернуть какие-то свои не слишком чистые делишки, использовав его как инструмент. Что, возможно, они все-таки знают о его способностях немного больше, чем он мог предположить. И не исключено, даже больше, чем он сам. Что же это такое, чего он не знает о себе? Даже в этот последний перед Ритуалом день его не сочли нужным посвятить в детали. Но как бы то ни было, ждать осталось недолго.
Следующий день он провел не выходя из спальни. Ритуал был назначен на одиннадцать часов вечера, и всех, кто пытался выцарапать Морла из его комнат раньше времени, только для того, чтобы на него смогли поглазеть съехавшиеся «опекуны», он отсылал в места не столь отдаленные, но очень неудобные для пребывания в них. Злата, еще не оставившая попыток «высидеть» голубков, лишь хихикала и время от времени принималась щекотать его. О намечавшемся «мероприятии» он не сказал ей ни слова. Зачем?
