– Ну да, – сказал я скромно. – Спас тебя, спас Корпус, вообще все на свете.
– Я была права: ты пьянствовал.
– Давно и капли в рот не брал, – пробормотал я капризно. – Если хочешь знать, вы все исчезли – пуф – и нет. Койцу оставался последним, так что он мог бы тебе рассказать. Корпус, все вы даже не родились и никогда не существовали – только в моей памяти.
– А я помню слегка по-другому.
– Может быть. Благодаря моим усилиям ЕГО планы были расстроены.
– Что это еще за ОН? Ты совсем поглупел от пьянства.
– Его зовут ОН, а у меня уж несколько часов капли во рту не было.
Неужели ты не можешь слушать, не прерывая? Эта история и так достаточно запутана.
– Запутанная и наверняка связанная со спиртом. Я застонал. Потом поцеловал ее. Это ее немного смягчило, и я продолжал, прежде чем она вспомнила, что ей следует на меня злиться.
– Против Спецкорпуса была предпринята темпоральная атака, поэтому профессор Койцу забросил меня в прошлое, чтобы разрушить этот мерзкий заговор. Я отлично сработал в 1975 году, но ОН ускользнул туда, откуда появился, а потом еще дальше в прошлое и расставил здесь, в 1807 году, хитрую западню для меня. Вот я и попался, но его план до конца не сработал, потому что мне в последний момент удалось изменить настройку его темпоральной спирали, так что ОН отправился не в то время, куда собирался.
Должно быть, это помешало ЕГО темпоральной войне, иначе бы ты не пришла ко мне на помощь.
– О, дорогой! Как здорово! Я всегда говорила, что стоит тебе по-настоящему захотеть – и мы спасем мир.
Смена настроения, быстрая, как ртуть. Вот что такое моя Анжела. Она поцеловала меня с истинной страстью, а я, гремя своими цепями, радостно обнял ее, но она пронзительно вскрикнула и врезала мне, да так, что я отлетел.
– Время! – Она поглядела на часы и ахнула. – Я из-за тебя забыла.
Осталось меньше минуты. Где эта темпоральная спираль?
– Здесь! – сказал я, потирая ушибленные ребра, показав ей аппарат.
– А пульт?
– Вот он.
– Какой некрасивый. А где указатели?
– Вот эти циферблаты.
– Вот настройка, которую мы должны использовать. Койцу сказал – с точностью до тринадцатого знака, он очень настаивал.
Я, как сумасшедший пианист, заиграл на клавишах и даже вспотел. Стрелки дернулись, замерли и закрутились как бешеные.
– Тридцать секунд, – ласково сказала Анжела, чтобы меня подбодрить. Я вспотел еще сильнее.
– Есть! – выдохнул я, когда она объявила: десять секунд. Я врубил таймер и включил главный рубильник. Темпоральная спираль засверкала, и мы бросились к ее выступающему концу.
