– Вот так, – сказал я и запустил песочницу к пульту по высокой дуге.
Она взлетела вверх, ярко блеснула в столбе солнечного света, врывавшегося сквозь затемненное окно, и упала вниз.
Она ударила по рядам клавиш и, гремя, упала на пол.
Темпоральная спираль освободилась, его яростные крики оборвались, и он исчез из виду. В тот же самый момент свет переменился, стал сумеречным. За окнами все стало серо. Я уже видел такое в самом начале, во время темпоральной атаки на Корпус. Лондон, весь мир снаружи больше не существовал. Не существовал в этой точке пространства и времени, был только кафедральный собор, кратковременно удерживаемый фиксатором времени.
Он победил? Я почувствовал первый признак тревоги, должно быть, проходит действие наркотика. Я внимательно вглядывался, но в полутьме было почти невозможно разглядеть показаний индикаторов. Изменились ли показания одного из них перед включением спирали? Я не был уверен. Да это и не имело значения, по крайней мере, здесь, для меня.
А каким будет будущее – адом или раем, – мне было все равно. С возвращением эмоций мне стало интересно, будет ли существовать мир, появится ли Спецкорпус и родится ли однажды моя Анжела? Мне этого не узнать. Я резко дернул за цепи, но они держали крепко.
Это конец, конец всему. Возвращающиеся ко мне эмоции были самыми угнетающими, но я ничего не мог поделать. Конец.
Оказывались ли вы когда-нибудь запертым в кафедральном соборе Святого Павла в 1807 году от Рождества Христова, когда весь остальной мир снаружи провалился в небытие, в полном одиночестве, прикованным к стальной колонне, в ожидании собственного уничтожения? Не многие могут утвердительно ответить на такой вопрос. Я могу, но, честно говоря, это необычное отличие не доставляет мне никакого удовольствия.
Могу свободно признать, что чувствовал себя несколько подавленно. Я немножко подергал за металлические обручи, удерживающие мои запястья… Они были слишком прочны и надежны, и я понял, что как раз такие безнадежные попытки вырваться доставили бы ЕМУ большее удовольствие, удовольствие безумца.
Впервые в жизни я испытал полное и абсолютное поражение. Оно произвело на мои мысли ошеломляющее и отупляющее действие – как будто я уже стоял одной ногой в могиле. Исчезло всякое желание бороться, и я постепенно пришел к выводу, что легче всего будет просто ждать, когда занавес упадет. Ощущение катастрофы было столь сильно, что подавляло всякое недовольство таким безвременным концом. Мне следовало бы бороться, обдумывать путь к спасению, но мне не хотелось даже пробовать. Такое поведение изумило меня самого.
