Андросов зачем-то зажег сильные фары «Дракона». Два снопа света пронеслись над котловиной, задели обрыв «Центрального» останца и, потускнев, легли на дальние склоны восточного лабиринта. Электрический свет впервые от сотворения мира загорелся тут, и я подумал, что при будущих больших раскопках мы, пожалуй, устроим здесь переносную электростанцию. Фары потухли, мрак как-то особенно уплотнился, стало очень холодно… Я вернулся в палатку.
Перед сном Громову и мне пришлось порядком помучиться, как не раз уже в этом пути, после высоких перевалов или большой ходьбы по горам. За многолетние путешествия в трудных условиях, требовавших громадного физического напряжения, у обоих сердца были изношены. Мы всегда задыхались здесь, на высоте, едва только вытягивались на постели. С завидной безмятежностью спали Орлов и Эглон, а поближе к входу, за печной трубой, свернулся наглухо закупоренный в мешок и два полушубка наш зябкий Данзан…
Пять последующих дней прошли в беспрерывном лазании по обрывам и в раскопках костей… После того как мы с Орловым горевали над рассыпавшимся скелетом гигантского двуногого хищного ящера – тираннозавра, нам удалось обнаружить, что некоторые кости уцелели в необрушенной стенке обрыва. Песчаник с прослойками конгломерата оказался довольно твердым, но мы упорно долбили его. Открылся почти полный череп, позвонки, челюсть и зубы громадного хищника с белыми костями замечательной сохранности. Этот череп сейчас украшает зал Палеонтологического музея Академии наук. Но никто из посетителей музея и не подозревает, какого труда стоила добыча этого черепа первооткрывателям Нэмэгэту.
Обрубленная со всех сторон глыба серого грубого песчаника нависала над нашими головами на семиметровом обрыве. Глыба была так тяжела, что соединенные усилия всего нашего отряда не могли бы удержать ее от падения, означавшего гибель ценной находки. Осторожно отбивая маленькими кусочками породу, мы отняли группу громадных шейных позвонков хищника, левую челюсть и два ребра. Вес глыбы уменьшился до полутонны, но все же тяжесть осталась опасно большой.
Эглон, опираясь на наши плечи и подтягиваемый вверх с уступа обрыва на руках, сумел залить открытые кости черепа гипсом, обмотал глыбу травой и тряпками. Теперь на эту мягкую оболочку можно было накрутить веревки, закрепить их за вбитые вверху ломы и подрубить породу под глыбой. Отделенная от скалы тяжесть была тихо спущена прямо на мягкую подстилку на дне крепкого ящика, установленного в специально вырубленной в глубине промоины выемке. Из соседней промоины была извлечена полная челюсть травоядного динозавра с утиным носом – зауролофа, в которой превосходно сохранились все ее пятьсот зубов.
