Подобные указательные записки были положены во всех остальных обо.
«Скелетное» обо поставили на толстой плите песчаника, венчавшей горку. По сторонам плиты киркой высекли знаки «МПЭ» (инициалы нашей экспедиции).
Мы полдня провозились с работой, но зато я был теперь совершенно спокоен. Что бы ни случилось, передать находку для извлечения другим исследователям будет легко!
Тем временем окончили заделку и засыпку скелета, палатки и койки еще с утра были свернуты и уложены в машину. Закончилось предварительное исследование Восточной Гоби и вообще вся полевая работа нашей экспедиции. Сотрудники ее, доблестно переносившие невзгоды, забывавшие обо всем для научных исследований, были в мыслях уже не здесь. Москва становилась для них реальной и близкой. Только Эглону и мне еще предстояла работа в Улан-Баторе по организации палеонтологического отдела Государственного музея МНР. Для нас Москва была еще далеко. Правда, от Улан-Батора с телеграфом, газетами и самолетами она гораздо ближе, чем от Гоби…
С этими мыслями и ясным ощущением грусти я стоял на восточном обрыве Баин-Ширэ и в последний раз смотрел на обширную котловину внизу, на крутые обрывы песчаников, на песчаные откосы с корявыми стволами саксаула. Конусы пурпурных глин пылали в ярком, незимнем солнце Гоби: их необыкновенный цвет казался последним чудесным впечатлением центральноазиатских пустынь. Там, внизу, остался ждать пас скелет неведомого зверя. Сверху, с края плато, эти два стоящих рядом правильных конуса пурпурной глины напоминали девичьи груди. У казахов повсеместно подобные горки так и называются «кыз чонбек», очень метко и образно.
Тень от облака проплыла по красным холмам, погасив на минуту их рдение. Поблек чудесный пурпур, стал свинцовым песок, мрачным безжизненный простор котловины. Но прошло две-три минуты, тень исчезла, снова зарделись конусовидные холмы, засветилась даль…
Со стороны лагеря донесся шум моторов. Машины разогревались, настала пора ехать. Я повернулся спиной к обрыву и с ощущением утраты чего-то неопределенного, но значительного поплелся к лагерю.
От него остались только горки золы, обрывки бумаги, канавы и камни овалами вокруг мест, где стояли палатки. Орлова заранее усадили в кабину, и Пронин с поваром обвязывали ее кругом толстой веревкой. После поездки на Хара-Хутул кабина «Смерча» окончательно развалилась. Пришлось принимать исключительные меры, чтобы Орлов со своим чемоданчиком не вывалился по дороге.
