Я выбежала в холл к Анжелке и потребовала, чтобы она принесла воды. Воды секретарша тотчас принесла, но вид у нее был немногим лучше, чем у грузинки, напрочь утратившей свою красоту.
Ирма выпила воды и жалобно попросила:
– Девочки, я сбегаю домой? Вдруг Реваз тоже потерял мобильник, боится, что я его буду ругать, и потому не отвечает по домашнему телефону? Я только туда и назад! Так и скажете… Шаманаеву, если он приедет или позвонит, хорошо?
Мы с Анжелкой синхронно кивнули, и заплаканная Ирма выскочила из кабинета.
– Ну, и что тут случилось? – самым мрачным тоном спросила меня обычно очень веселая секретарша.
– Помнишь, ты (надо вам заметить, что мы как-то незаметно перешли с Анжелкой на «ты») говорила, что ее муж Шота куда-то делся? – задала я ей встречный вопрос.
– Ну… – кивнула она.
– Так вот: он объявился и, похоже, выкрал сына.
– Да ну?! Не может быть! Это тебе Ирма сказала?
– Это я поняла из ее разговора с Шаманаевым.
– А Шаманаев-то при чем? Она что, ему жаловалась?
– Представь себе! И даже называла Лешенькой!
– Вот, говорила я Горынычу, что у босса какие-то хухры-мухры с этой дочерью солнечной Грузии, так он не верил: Алекс на брюнеток, мол, никогда не западал, ему всегда нравились блондинки. Вот вам и блондинка! У меня на это дело глаз – ватерпас! Ну ничего, если за дело взялся Шаманаев, то, возможно, все еще будет хорошо.
– Слушай, Анжела, а у самого Алекса дети есть?
– Похоже, что нет, потому что если бы были, то он хоть раз их упомянул бы. Но определенно я сказать все-таки не берусь, потому что его личная жизнь покрыта таким беспросветным мраком, что сквозь него ничего не разглядеть! Только так… отдельные детали, которые ничем не скроешь…
Я сначала хотела выпытать у секретарши про эти детали, но почему-то постеснялась и спросила:
– А что Горыныч говорит?
– Ничего определенного. Мужская солидарность у них, видите ли! Да и вообще…
Анжела так тяжело вздохнула, что я решилась спросить:
– С тобой-то что случилось? Выглядишь чуть ли не хуже Ирмы, хотя никто твоих детей не крал по причине их ВРЕМЕННОГО отсутствия.
Я специально выделила голосом слово «временного», чтобы Анжелка поняла, что я в курсе улучшения положения дел на ее личном фронте.
– Я боюсь, – тихо сказала Анжела.
– Чего? – удивилась я.
– Не чего, а кого! Дашку Дроздецкую!
Значит, они с Горынычем видели Дашу, не вовремя открывшую дверь в комнату отдыха.
– Чего ее бояться? Что она может сделать? – все-таки спросила я.
