пир, он расположился там со всеми удобствами, быстро облачился в турецкие мягкие туфли и роскошную просторную домашнюю шубу и лишь затем приказал принести обезьяну.
Шестеро слуг принесли Дидро, тщетно пытающегося отбиться от них, в лабораторию и крепко привязали его к анатомическому столу за руки и за ноги.
Лажечников меж тем хладнокровно смаковал паштеты.
Слуги удалились.
– Вы собираетесь истязать меня, господин Лажечников? – начал было Дидро.
– Нет, – возразил тот с дьявольской ухмылкой, – я, сударь, сделаю из вас чучело.
– Чучело?! – заорал Дидро.
– Да, чучело для своего музея, если вы ничего не имеете против.
– Вы, верно, шутите?
– Нисколько, я говорю вполне серьезно.
– Вы с ума сошли?
– Это вы с ума сошли, – возразил Лажечников, небольшими глотками отпивая из бокала вино, – когда давеча нанесли мне оскорбление.
– За это я был вами достаточно унижен.
– Как и следовало, – учтиво произнес его истязатель, – однако это вовсе не означает, что я не должен делать из вас чучела.
– Вы собираетесь совершить убийство?
– Что за вульгарное выражение выбираете вы для научных экспериментов, господин философ, – с издевкой произнес Лажечников, – с каких это пор у вас во Франции называют убийством изготовление чучела из какой-нибудь обезьяны?
– Но я ведь не обезьяна!
– Вы обезьяна, – возразил Лажечников, – для меня вы обезьяна и навсегда ею останетесь.
– Вы не забыли, что я нахожусь под защитой закона?
– В России нет иного закона, нежели воля царицы, – ответил Лажечников.
– Императрица покарает вас.
– Императрица?! – ухмыльнулся Лажечников. – Именно императрица и подарила мне вас.
– Меня?! – закричал Дидро.
– Да, вас.
– Меня, Дидро?
– Вас, обезьяну с Мадагаскара.
Лажечников закончил свой souper, вытер салфеткой рот, запер дверь и достал инструменты.
– Господин Лажечников, возымейте же, наконец, милосердие, – принялась умолять обезьяна, когда увидела, что ее враг не намерен шутить.
– Во мне не может быть милосердия, – улыбнулся Лажечников, – я сделаю из вас чучело точно так же, как вы сделали бы его из меня, если б стали российским императором.
Он перебирал скальпели и раскладывал их по порядку.
– Ради бога, – простонал Дидро.
– Не будьте, однако, смешным, – с издевкой сказал его истязатель, – ведь для нас, философов, бога нет.
– Бог есть! – в смертельном страхе поклялся Дидро.
– Если он и есть, – возразил Лажечников, беря скальпель и приближаясь к своей жертве, – то он передал вас в мои руки для кары за ваши чванство и высокомерие. И уж я-то безо всякого милосердия сделаю из вас чучело, – и, засучив рукава домашней шубы, он с садистской улыбкой приставил скальпель к груди визжащего Дидро.
