Сомнения и предположения терзали гадалку, и она, устав сидеть на одном месте, стала прогуливаться из стороны в сторону. Минуты бежали, и Милославская начинала нервничать. Вдруг она обратила внимание на то, что народ на противоположном конце базара с любопытством оглядывается куда-то в сторону, а некоторые, обернувшись, торопятся убраться восвояси.
Яна вытянула голову и пристально посмотрела вперед.
Несколько человек у угла видавшей виды девятиэтажки окружили одного, которого и разглядеть толком нельзя было. Вид у них был такой, что глядя на них казалось: убьет и не задумается.
Гадалка сразу заинтересовалась происходящим, а через несколько секунд сердце ее бешено заколотилось: один из собравшихся был метров двух ростом и очень худой, свесившиеся вдоль тела руки казались непомерно длинными. При этом в его фигуре, позе, выражении лица легко читалась угроза, а в выражении лиц остальных по отношению к нему – что-то среднее между уважением, страхом и подобострастием. Этому человеку, как показалось Милославской, вполне могли дать прозвище Шланг.
Сначала Яна хотела как бы невзначай подойти поближе и, будто без всякой надобности проходя мимо, прислушаться, не проскользнет ли ожидаемое ею имя или прозвище. Но, сделав несколько шагов, она увидела, что обстановка в их кругу все более накалялась, мужчины громко спорили, вернее трое, перебивая друг друга, кричали, а один судорожно оправдывался, снизу вверх поглядывая на того, кого Милославская приняла за Шланга. Прохожие обходили эту свару стороной. Гадалка поняла, что, если пройдет вплотную к ссоре, ее любопытство может обернуться плачевно для расследования. Ведь до сих пор даже не обозначился кончик той ниточки, которая могла бы помочь найти пропавшую женщину, и действовать с подобными типами следовало очень осторожно. Дело, судя по всему, было очень путанным, и сейчас важно было не упустить то, за что можно было ухватиться.
Гадалка, несмотря ни на что, теперь была еще тверже уверена, что видение, призвавшее ее мчаться к месту аварии, не могло оказаться пустым и напрасным.
На углу небольшого коммерческого магазинчика, приютившегося на территории рынка, Яна неожиданно для самой себя с интересом заметила таксофон. Какой-то непонятный инстинкт заставил ее подойти ближе. В следующий миг она знала: надо звонить Руденко, без него ей тут не обойтись.
– Сема! – радостно закричала она, услышав в трубке знакомый голос, – Сема, это я!
– Ну? – холодно и даже недовольно ответил Три Семерки, очевидно, подозревая, что за радушием подруги кроется опять какая-нибудь полусумасшедшая просьба.
