Противоречивые эмоции раздирали Веронику в течение первых десяти минут, потом ее неистребимая и несколько наивная тяга к породистым представителям мужского пола взяла верх над всеми опасениями, и она со свойственным ей легкомысленным кокетством попробовала окрутить сидящего рядом с ней красивого парня. Последний внимал Веронике со снисходительной благожелательностью уверенного в себе самца, которому не чужда хорошая доза здорового цинизма и спокойной иронии.
Вероника изо всех сил старалась рассуждать на общие темы, но, не находя отклика у Шила, смущенно замолчала.
– Что-то Захарыч не в духе, – фамильярным тоном сказала она после долгой мучительной паузы, глядя прямо перед собой.
Ей чудилось, что она выбрала верный способ сблизиться с этим парнем, создавая иллюзию некой людской общности на фоне криминального бизнеса, увязывающего в одно целое ее личные интересы, интересы ее мужа, Захарыча и тяжелый жребий быть при Захарыче в прислужниках. Шило никак не отреагировал на это смелое замечание.
Разговор не ладился и это напрягало Веронику. Поэтому она даже почувствовала некоторое облегчение, когда, затормозив возле небольшой булочной, Шило сквозь зубы произнес:
– Приехали.
Вероника сделала невинное лицо. Она всегда играла в невинность, когда не знала, как себя вести.
– Оставляю тебе твою тачку, – также небрежно проговорил Шило, – передавай привет мужу.
Он хитро улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы.
– Чао, – Шило выскользнул из «Фольксвагена» и направился к сопровождавшему их «БМВ», который остановился позади. Не успела Вероника оправиться от своего сексуального поражения, как, взвизгнув резиной и стрелой пронесясь мимо, «БМВ» исчез из поля зрения.
Вдруг предоставленная самой себе, Вероника почувствовала себя растерянной и даже подавленной. За окном «Фольксвагена» по белым тротуарам, скользя и обгоняя друг друга, спешно двигались прохожие. Приближались новогодние праздники и перспектива праздничного стола, уставленного бутылками и яствами, не давала населению покоя. Вероника тупо наблюдала за торопливо идущей толпой, суета которой ее раздражала и казалась абсурдной. Потом ее пустую голову вновь посетила мысль о супруге, задающем ей вопрос о судьбе подаренных брюликов. Она попробовала отогнать от себя это жестокое видение, требовавшее от нее срочного решения. Зная, что не способна сейчас трезво рассуждать, не говоря уже о каких-то действиях, Вероника впала в самое настоящее отчаяние. «Что же делать?» – крутилось у нее в мозгу.
