В три прыжка преодолев пространство двора, собака достигла калитки и стала кидаться на нее, лая все громче и яростней.
– Ну, ну же! – теперь уже строго прикрикнула Милославская на Джемму, и та сразу замолчала, но готовой к прыжку позы не изменила.
Яна и сама не знала, встреча с кем сейчас ее ожидает, но она всегда всецело могла положиться на овчарку, поэтому действовала смело и уверенно.
Засов скрипнул, Милославская приподняла щеколду и потянула на себя ручку калитки.
– Э-кхе-хе-хе! У-ха-ха! – раздался ей в лицо радостный смех.
– О-о-о…. Какие люди! – с искренним удивлением и взаимной радостью протянула Яна.
– Не ожидала? – обхватив Милославскую пухлыми горячими руками и целуя ее в обе щеки, горделиво спросила Марина.
– Как же, ожидала она, – с шутливой привередливостью подхватил ее муж, – сидит тут, как затворница, халата не снимает!
– Да это я… Я только из душа, – невольно краснея, стыдливо пробормотала Яна и стала оправлять халат. – Проходите, проходите, – улыбаясь во весь рот, проговорила она, – Джемма, уйди, не мешайся под ногами!
– Скорее, ты у нее мешаешься! – смеясь, заметила Марина и осторожно покосилась на собаку.
Овчарка нехотя отошла в сторону.
Джемма была невероятно сообразительным животным. Эту чистопородную среднеазиатскую овчарку Яне некогда привезли из Туркмении. Теперь хозяйка и питомица души друг в друге не чаяли, и последняя выражала свою любовь постоянной готовностью защиты. Джемма, будучи очень крупной, вполне могла справиться со взрослым человеком, что неоднократно уже происходило.
– Подрос твой кутенок, подро-ос, – покачивая головой, протянул Саша, Маринин муж.
– Неужели! – с укором ответила Милославская. – Вы когда у меня последний раз были-то?
– А сама-то не могла приехать? – уперев руки в бока, парировала Марина.
Яна в ответ только виновато вздохнула.
– Забралась, понимаешь, в это Простоквашино, – почесывая в затылке и взглядом обводя двор, протянул Саша, – и еще хочет, чтобы светские люди ее регулярно навещали. Нет уж, моя дорогая, не бывает так, чтоб и волки были сыты и овцы целы…
Простоквашиным в городе называли все его окраины, и те, кто жил в центре или хотя бы поблизости от него, произносили это слово с каким-то особенным снобизмом и пренебрежением.
Милославская и на самом деле жила далеко не в самом престижном, зато тихом и спокойном районе города, называемом Агафоновкой. Она имела, конечно, возможность поселиться где-нибудь в центре, но в определенный момент своей жизни всем прелестям цивилизации предпочла небольшой домик, заслоненный огромными ветвями дуба, росшего под самыми его окнами.
