Он с ней разговаривает!
Он!
– Да… – медленно произнесла Ася, не узнавая своего голоса.
Быковский перестал говорить, ожидая какой-нибудь реакции на свои слова, а она все стояла и улыбалась.
Правая бровь Павла дернулась и полезла наверх. Репина продолжала купаться в блаженных волнах счастья.
Ее бог и кумир первым подошел к ней, поздоровался и сейчас о чем-то говорит. Он о ней помнит. Он о ней думает…
Павел кхмыкнул, намекая на то, что пауза затягивается.
– Да… – повторила Ася и почувствовала, что щеки у нее уже болят от широкой улыбки, но не улыбаться она не могла.
– Да – это ты сделаешь или не сделаешь? – решил уточнить Быковский, чуть склоняясь над низкой Репиной, чтобы ей лучше было слышно.
В душе взорвался новый фейерверк восторга. Он хочет, чтобы она что-то сделала! Она нужна ему. Он без нее пропадет.
Репина вдруг спохватилась, что надо ведь что-то отвечать.
– Сделаю, – быстро заговорила она. Действительность тут же обрушилась на ее закружившуюся от счастья голову – разговоры, крики, топот ног, косые взгляды. – А что?
Улыбка сбежала с лица Павла. В глазах появилась тревога. Он еще больше склонился, глядя Репиной прямо в лицо. Еще секунда, и она утонула бы в коричневом море его глаз – ведь он рядом, и ей больше ничего не надо. Но что-то не давало ей окончательно провалиться в омут восторга, позволяя балансировать на самом краешке сознания.
Тонуть рано. Надо слушать. Надо держаться.
– Когда будешь в следующий раз разговаривать с Лерой, – начал он неуверенно.
– Да… – снова кивнула головой Ася, чувствуя, как звуки его голоса снова уносят ее на облака.
– У тебя ничего не болит? – с тревогой спросил чуткий, внимательный, невероятно осторожный Павел.
Что у нее может болеть, когда рядом Он!
– Да…
Вообще-то, она хотела сказать «нет», но по инерции сначала кивнула, а потом из нее вырвалось уже не раз произнесенное «да».
– А! – облегченно протянул Быковский и выпрямился. – Так ты лечись!
Он забоится о ней! Он желает ей добра! И это «да» снова сорвалось с ее губ.
– Да… – выдохнула Ася.
– Ты скажи Лере, что разговаривать нужно только со мной, не с мамой. Мама ничего не передаст. Ты поняла? – Он снова вопросительно посмотрел на Репину. – Только со мной.
Видимо, убедившись, что его просьба дошла до Асиного сознания, Павел ушел.
А вместе с ним ушел свет, улетели планеты и звезды, успокоился космический ветер, погасло солнце за окном.
– Репина, что с тобой?
Перед ней остановилась Жеребцова и, так же как перед этим Павел, заглядывала ей в глаза. А она, ссутулившись, с повисшими вдоль тела руками, стояла посреди пустого коридора – звонок прозвенел несколько минут назад, – и с грустью смотрела прямо перед собой.
