От долгого стояния без движения руки Маканину слушались плохо. Она взяла листок и на прямых ногах пошла к своей куртке.
Это что же выходит? Сидоров официально еще не переведен из их класса? Значит, он вполне еще может не ходить на занятия в десятый, а оставаться у них!
В ее руках что-то захрустело – пальцы сами собой мяли переданную ей бумагу.
Правильно! Если согласия от бабки не будет, то Генку никуда не переведут – и конец всей истории.
Для верности она разорвала скомканный листок пополам и сунула обрывки в рюкзак. Лучше всего это заявление сжечь, чтобы и следа от него не осталось! А пока суд да дело, пока выяснят, что до бабки никакая бумага не дошла, столько времени пройдет, что никого никуда переводить уже не понадобится.
Олеся быстро оделась и выскочила на улицу.
– Быковский не проходил?
Вот уж не ожидала, что Курбаленко так надолго задержится. После звонка уже прошло полчаса!
– Не видела, – отмахнулась от нее Олеся, пробегая мимо.
Лиза недовольно щелкнула пальцами и устремилась в школу. Что-то она в последнее время часто спрашивает про Павла. И на переменах старается вертеться около него. Уж не собирается ли она записать Быковского в свои кавалеры?
И главное, как вовремя! Когда у Павла только-только завязались отношения с Гараевой из «А».
Но Олесе не хотелось сейчас об этом думать. Требовалось как можно быстрее предупредить Сидорова, что все его проблемы решены.
Дома она сразу схватилась за трубку.
– Какое заявление? – Генкин голос по телефону был бурчаще-недовольным, словно Мака-нина его разбудила.
– Я же говорю! – Олесе так много всего хотелось сказать Сидорову, что она постоянно перескакивала с мысли на мысль. – Историк за тебя заступился. Я сама слышала! А завуч говорит, что школа – это коллектив. А потом сказала, что твоей бабке надо заявление подписать, чтобы тебя в десятый класс перевели. И бумагу дали, а она порвалась!
– А при чем здесь коллектив? – Видимо, Сидоров запутался окончательно.
– Так ведь все вместе! – выпалила Олеся.
– Рвали вместе? – Генкин голос стал напряженным.
– Нет, – рассмеялась Маканина. – Порвала я.
– А что там было? – осторожно поинтересовался Сидоров.
– Я же говорю! – совсем развеселилась Олеся. – Алевтина передала для тебя бумагу, чтобы бабка твоя расписалась – она, мол, согласна, чтобы ты учился в десятом классе. – Маканина даже устала выговаривать такую длинную и сложную фразу. – А я подумала: раз заявления нет, значит, тебя не переведут.
