Приходится объявить в семье Розеншельда, что мы переходим на осадное положение. Элле явно не по душе никуда не выходить из квартиры, а археологу все до лампочки. Николай Андреевич настолько увлечен работой, что может с утра до вечера или даже до глубокой ночи ковыряться в своих бумагах, совершенно не замечая времени.
Там, где окна квартиры выходят во двор, я установил две цифровые микрокинокамеры, ведущие постоянное наблюдение за крышей противоположного крыла и крышей основной части дома. Других доминирующих высот с этой стороны нет. Сторона, выходящая на Московский проспект, имеет меньшее количество окон, и только окно кухни смотрит на улицу. Микрокамеры закрепляю на рамах, выводя маленькие объективы между жалюзи.
Вывожу все картинки на четыре монитора с цифровыми форматами. Запись ведется на семь дискет с продолжительностью по шесть часов каждая. Компьютер запрограммирован на слежение только за верхним уровнем домов и даст сигнал, если на крышах появится объект массой более десяти килограммов.
Элла занимается чем-то в своей комнате, мы же с ее отцом ведем неспешную беседу за чаем. Профессора слушать интересно. Он умеет подать материал.
– Вам бы книги писать, Николай Андреевич, – говорю ему.
– Именно этим я сейчас и занимаюсь.
– И все-таки меня смущает активная настойчивость неизвестных нам пока преступников.
– Но, как я понял, основная часть их команды уже у вас?
– Как раз наоборот. Те, кто действительно могли быть в курсе основной задачи, сегодня сумели уйти из-под нашей опеки. И я уверен, что они попытаются повторить нападение на вас. Постараемся этого не допустить.
Археолог задумчиво смотрит в окно, нервно вертит в руках чайную ложку.
– Скажите, Влад, они действительно могут решиться убить Эллу? – спрашивает он через некоторое время.
– Нам неизвестны их цели, – говорю я. – Мы знаем, что им нужны вы, но тут же возникают и другие вопросы…
– Какие?
– Если бы они видели в вас только конкурента, способного нарушить их планы, они бы просто убрали вас с дороги. Но насколько я сумел убедиться, этим людям нужна не просто ваша жизнь, Николай Андреевич, а что-то более для них ценное. Так что это, Николай Андреевич?
Археолог вновь уходит в себя. Я его не тороплю с ответом.
– В тех дневниках, которые они похитили, нет самого главного, – наконец произносит профессор.
