Анжела пожала плечами. Тонкая лямочка на платье немного съехала, обнажив красивое покатое плечо, отливающее в искусственном свете серебром. Слай залюбовался причудливой игрой света на ее плече. Но потом почувствовал, что Анжела смотрит на него, и перевел взгляд на ее лицо. Ему стало неловко, хоть девушка, кажется, ничего не заметила.
– Я читала половину «Сидящего на подоконнике». Мне кажется, кроме попытки удивить читателя в этой книге ничего нет… Так чего же ради я буду смотреть в рот человеку, который только и может, что эпатировать публику в присутствии репортеров?
– Вы умная девочка, Анжела, – посерьезнел Слай. – Очень умная и рассудительная. Может быть, пройдет еще день, и я скажу, что рад за Годри. Хотя совсем недавно мне казалось, что я никогда не произнесу этих слов…
Анжела скривилась. Похвала Слая звучала пафосно, и ей были неприятны его слова. Очень ей нужны его похвалы! Рад за Годри… Лучше бы он вообще ничего не говорил.
– Мне нужно испытывать гордость? – ехидно усмехнулась она. – Благодарить вас за доверие и просить стать крестным отцом нашего будущего ребенка?
Лицо Слая изменилось. Его глаза, превращающиеся из ярко-зеленых фонариков в осколки нефрита, уже не удивляли Анжелу.
– Я не рвусь в крестные отцы вашего ребенка, – сердито ответил он. – Но мне бы не хотелось, чтобы жизнь Годри была испорчена так же, как моя…
– Не стоит примерять на всех свой костюм. Не знаю, что там было в вашей жизни, Слай, но думаю, что давно пора об этом забыть. И продолжать жить…
Глаза Слая стали еще темнее. Анжела увидела в них пучину разъяренного океана, готового проглотить ее всю, без остатка. На мгновение ей стало страшно – по обнаженной коже пробежали мурашки. Но Слай опустил глаза.
– Я возвращаюсь к себе в номер, – глухо произнес он, словно сдерживая приступ боли. – Надеюсь, вы проведете этот вечер лучше, чем я.
Он поставил на столик недопитый бокал с мартини и пошел прочь. Анжела заметила, что он идет чуть-чуть согнувшись, как будто на его плечи давит тяжелая ноша.
Анжела не хотела обидеть его… Ведь она сказала чистую правду: нельзя жить прошлым и нельзя переносить свою боль на других… Неужели это прошлое въелось в душу Слая настолько сильно, что нет средства для того, чтобы ее отмыть?
