– День прошел хорошо? – спросила она Роджера.
Тот повернулся к ней, и Николь осторожно поцеловала его.
– О! Все та же рутина в офисе с этим придурком Морисом.
Морис, возглавлявший отделение, заваливал Роджера работой, хотя тот по договору работал по укороченному графику.
После встречи с Глорией Симпсон Николь помчалась в редакцию, где ей пришлось проторчать до восьми часов вечера, чтобы наверстать упущенное. Вернувшись домой, она обнаружила, что муж, как обычно, прикован к компьютеру, корпит над своим романом. Она старательно размяла ему плечи.
– А как у тебя, удачно? – спросил он, с видимым удовольствием потягиваясь после короткого массажа.
– Да. Представь, днем мне таки удалось пообщаться с миссис Симпсон. Кажется, она отнеслась ко мне с симпатией. Она уверена, что муж не мог изменять ей с Марией Лопес.
Воцарилась тишина, затем Роджер осторожно спросил:
– А сколько ей лет?
– Миссис Симпсон?
– Нет, этой Марии Лопес.
– А! Что-то около тридцати пяти…
– Какова она из себя?
– Немного вульгарна…
– Понятно. Именно то, в чем нуждается пожилой мужчина с угасающим либидо…
– С более чем угасающим. Его жена призналась мне, что после смерти их дочери – а это случилось пять с половиной лет назад – ее муж страдал импотенцией.
– По отношению к ней – возможно, но это не означает, что он не мог заинтересоваться молодой женщиной!
– Миссис Симпсон, похоже, уверена в своей правоте, она не сомневается, что муж был безумно в нее влюблен.
– Но дважды два все-таки равно четырем. Нельзя же завещать десять миллионов совершенно незнакомой женщине. Миссис Симпсон отчаянно цепляется за миф об идеальном браке, так как не хочет взглянуть правде в глаза. В любом случае, если бы я завещал кому-либо десять миллионов, то, думаю, у тебя бы возникли вопросы.
– Да, я бы поинтересовалась, какой банк ты ограбил! – парировала Николь.
Роджер рассмеялся. На самом деле маловероятно, чтобы однажды его писательские потуги принесли хотя бы несколько долларов, а не то что десять миллионов. Сначала ему следует закончить свой чертов роман, затем найти издателя. А потом и читателей.
Два года назад он начал писать, думая, что это куда легче, чем бесконечные операции с цифрами, что, работая над прозой, он сможет вдохнуть глоток свободы. Однако вскоре он обнаружил, что роману присущи своя геометрия и топография, филигранная расстановка персонажей, алгебраические уравнения отношений; в итоге оказалось, что писательское ремесло это совсем не синекура, хотя по профессиональной привычке он скрупулезно разрабатывал детальные планы, стараясь предусмотреть отдаленные пересечения сюжетных линий.
