Ирен втайне радовалась, что ее отношения с Крестовым вошли в такое неожиданно свежее, новое русло.
– Н-н-да, не знаю, что и думать, – говорил Мечник, глядя на все это. – Талант, да и только. Кто бы мог подумать, что в Крестове пропадает такой талант.
Ирен отвечала ему счастливой улыбкой.
Мечник стал дольше и чаще пропадать в конторе. Кроме прежней работы, ему надо было вести и дела Крестова. Ирен долгими вечерами оставалась с Крусом, дремавшим на ковре, что-то рассеянно читала, включала и выключала телевизор, дневника не вела. Приходил Мечник и, почти не задерживаясь с ней, не съедая даже ужина, ложился спать. Один. «Потому что, – говорил он, – чтобы выспаться, надо спать одному». Это, однако, не помешало большому в жизни Ирен событию. Она должна была стать матерью.
Крус с этого момента стал внимательнее и приносил в зубах тапочки.
Мечник обрадовался и посмурнел.
– Как же мы его запишем? Не Крестовым же. Ребенок-то мой.
– Твой? – подняла брови Ирен.
Мечник ехидно усмехнулся:
– Или, может, того красавца-брюнета, мужа сотрудницы?..
Ирен выкатила глаза в недоумении.
Мечник отвернулся.
– Ладно, не будем. Но все-таки, не хочешь же ты сказать, что ты с этой псиной…
Ирен пожала плечами.
Мечник махнул рукой:
– Прекрати, пожалуйста. Ребенок мой. А по закону отец он, раз он твой муж, а я ни при чем. Чтобы ребенку дать мое имя, то есть настоящее его, ребенка, имя, ты должна развестись.
– Но как? – кукольно хлопала ресницами Ирен. – Посмотри на него. Развестись можно с человеком, но не с животным.
Крус втянул шею и на согнутых лапах заполз под стол.
– Поговори с ним.
Он внимательно, преданно выслушивал и приносил тапочки. Или ложился на коврик у ног.
Мечник стал раздражительным, часто кричал до того, что у него на шее натягивалась кожа. Ирен пугалась за свой живот и пугливо, заботливо обнимала его.
– Тогда заяви, что он пропал, умер, – настаивал Мечник. – Будь ты вдовой, все было бы просто и благовидно.
– Да как же я…
– А так. Все равно с тех пор, как в нем проснулся дар собаки, его никто не видел.
– Но он ведь живой.
– Собак и на живодерню сдают.
– Что ты такое говоришь? Он для себя собака, а для нас и для живодеров он-то человек.
– Не знаю, не понимаю! – бесился Мечник. – Чертовщина какая-то! Мужа у тебя нет. Есть собака. С собакой нельзя развестись. На тебе нельзя жениться. А в результате мой ребенок не может носить моего, своего имени.
– Но разве, в конце концов, это так важно? Имя? Главное, человек.
