– Ну и как? – спросила Женя скорее из вежливости, чем из любопытства, потому что говорить ей совсем не хотелось.
– Отлично! – показала соседка большой палец. – Просто супер! Жара – ерунда, когда кругом кондиционеры, из армии на выходные отпускают домой, с религией вообще никакой принудиловки, а субботы, я так думаю, вообще надо по всему миру внедрять – очень это правильно.
– А язык? – спросила Женя, которую этот вопрос немного интересовал: все-таки иняз закончила.
– Да все по-русски говорят! Вообще, я так скажу: Россия и Израиль в принципе похожи, понимаешь? Даже не знаю, как объяснить…
Катя продолжала что-то рассказывать о жизни в Израиле, возможно даже, что-то интересное. Но Женя лишь кивала головой, делая вид, что внимательно слушает, а на самом деле плавая в своих безрадостных мыслях.
«Как же все-таки, – думала она, – они заманят на осмотр лодки именно хакера, а не посредника? Ведь надо демонстрировать „Мейнстрим“ именно Оливье. Посреднику-то этому вообще все равно, на кого я похожа. Хотя, впрочем, не мои это проблемы, пусть сами думают. Моя головная боль – как-то заинтересовать его своей персоной. Дать ему номер своего телефона, согласиться на свидание в городе – в общем, втереться в доверие, чтобы потом… Нет, даже представить себе не могу, с чего это он доверится мне до такой степени – вот прямо возьмет и назовет номера счетов? Может, они ждут, что он мне предложение руки и сердца сделает? А я, как в мелодраме, потребую, чтобы отныне между нами не было секретов? Ох, какая глупость…»
Жене уже не было страшно. Она просто устала бояться. Казалось, у нее попросту иссякли душевные силы, необходимые для этих переживаний…
«Наверное, – грустно подумалось ей, – это и называется повзрослеть».
Она вспомнила свое возбуждение, интерес, волнение перед поездкой в Монако. Вспомнила, что даже в Ницце, после всех этих треволнений, ей все еще было интересно жить, смотреть на мир вокруг, а сейчас… Сейчас было не то чтобы неинтересно, а – она поискала слово – да, безразлично…
Нет, конечно, если до задания, до встречи с этим Оливье, у нее будет свободное время, она непременно сходит посмотреть город. А не будет – ну и что? Даже, наверное, лучше, если времени не останется. Пусть все это побыстрее начнется и побыстрее закончится. Потому что жить дальше в атмосфере полной неопределенности… невозможно, просто невозможно.
Она – не Алекс, не профессиональный разведчик. Если он столько лет живет такой жизнью, значит, ему такая жизнь нравится. Нужно обладать определенным складом даже не ума, а души, чтобы пойти в Моссад и заниматься этой гадостью. «А точнее, – зло добавила она, – не обладать ни душой, ни сердцем». И как только она могла подумать, что этот… позер вообще способен на чувства? Использовал ее и… – Женя еле сдержала слезы. – Стыдно-то как, стыдно и обидно! «Все, все, – приказала она себе, – не думать об этом, не вспоминать».
