мчался, куда им надо.
Гуманитарная помощь из большого спорта
Почти каждый день Кока докладывал Тихомирову по телефону обо всех изменениях, происходивших в Маше, о признаках страсти, ревности или боли, которые он в ней замечал с каждым днем все больше и больше и которым радовался. Он все спрашивал Тихомирова: не пора ли ему обнаружить себя или хотя бы намекнуть, что он не так безразличен, не так равнодушен к ней, как ей сейчас представляется.
– Подожди-и, – недовольно гудел Володя, – ты что, хочешь все испортить? Ты с ума сошел! Если ее чуть отпустить сейчас, она же тебя сожрет, она же – миледи по натуре, ты что, не понял до сих пор? (Видимо, он, как и автор, тоже любил Дюма-отца.)
– Все, все, молчу, Володя, – соглашался Кока, счастливый от того, что все получается, что все идет, как надо, и что он эту партию выигрывает, пусть с подсказками, но все же – выигрывает.
Несколько дней передышки Маша все же получила, ничем особенно не омрачалось ее бытие, и боль, которую вызывал в ней Кока, становилась тупой и, во всяком случае, терпимой. Она даже стала привыкать к этому новому для себя состоянию; уже ничего не предпринимала, потому что попросту не знала, что надо делать в таких случаях, когда ее не любят и даже игнорируют. Но даже такая тупая боль, оказалось, может стать привычкой, с которой – худо-бедно, но можно жить, даже расслабиться, лишь бы не били больше по тому же самому больному месту.
Однако расслабиться как раз ей и не позволили, и этот относительный покой оказался просто короткой передышкой перед новой пыткой, крайне неприятным шлепком по тому же самому больному месту. Еще раз вспомним нашу песенную классику: «Не сыпь мне соль на рану!» – могла бы воззвать к любимому наша Маруся, но крик ее потонул бы в ночи, ибо именно посыпание солью этой раны и составляло сейчас основную радость в жизни нашего героя. Не придумывая пока ничего нового, идя, так сказать, по уже проторенной лыжне, Кока и Тихомиров, в сущности, повторили тот же эпизод с Тоней во дворе театра, но только выжали из этой ситуации максимум возможного, довели ее до высшей кондиции. Да и незачем было на данном этапе выдумывать новые приемы, когда тот, раз испытанный, подействовал так безотказно.
Буквально на том же самом месте, где Маша их увидела в тот раз, они стояли и целовались. Маша после спектакля спокойно шла домой и ничего такого не ожидала: Кока не был занят в этом спектакле, и его тут просто не должно было быть. И она совершенно не была готова к встрече с ним, тем более такой. Что они тут забыли? Другого места не могли найти? А забыли они, оказывается, Машину подругу Вику, за которой после спектакля и заехала вся их гоп-компания. Ну, поскольку иезуитские методы Владимира Тихомирова вам в общих чертах уже известны, не стоит объяснять, что все было заранее спланировано, а компания тщательно подобрана, чтобы произвести на несчастную Марусю правильное впечатление.
