Лицо Сергея было нездорового малинового цвета, что Женя довольно отчетливо рассмотрела сквозь незначительное коньячное помутнение в глазах.
– Но ведь и ты мне не звонил, хотя мог бы и поинтересоваться, в каком магазине такие длинные очереди за мясом! – запальчиво ответила она, решив, что, если надо, она тоже раскочегарится до любой степени малиновости.
– А я не хотел, потому что ты ушла демонстративно! – сказал Сергей и так глубоко засунул руки в карманы тренировочных брюк, что штанины несколько приподнялись, насборились и смешно обнажили голые ноги в пляжных вьетнамках.
Жене очень хотелось рассмеяться, глядя на мужнины пальцы, нелепо торчащие из шлепанцев, но она, с трудом сдержавшись, спросила без тени улыбки:
– То есть как это демонстративно?
– Так это! Ты решила наказать меня за невинные шалости юности!
– Да? – искренне удивилась переполненная впечатлениями от встречи с Галкой Женя, совершенно забыв, что рассталась с мужем на обсуждении «скелетов в шкафах». – А у тебя они, значит, были?
– А у кого их не было? – бросил ей Сергей, и малиновый цвет его лица плавно начал перетекать в фиолетовый.
– У меня, например, – сказала Женя и тут же засомневалась в собственной искренности. Конечно, никаких шалостей с Ермоленко у нее не было, но она очень хотела бы, чтобы они были.
Сергей этих сомнений в ее голосе не уловил и принялся оправдываться:
– У меня тоже ни с кем не было ничего серьезного!
– Ага! Значит, все-таки что-то было! – Женя очень обрадовалась, что на совести мужа тоже имеются черные пятна, как и на ее собственной.
Они еще минут десять обменивались бессмысленными колкостями и нелюбезностями, которые все вместе тянули на хорошую ссору, самую серьезную в их совместной жизни. Ночью супруги Краевские спали на одной постели, отодвинувшись друг от друга как можно дальше, чтобы ненароком не соприкоснуться ни локтем, ни коленкой.
* * *
Александр Ермоленко последнее время регулярно курил в постели, чего раньше себе никогда не позволял.
– Саш! Ну что ты себе позволяешь! – сердито сказала ему красивая женщина в очень открытой и коротенькой ночной сорочке, вытаскивая из его пальцев сигарету. – Смотри! Опять пододеяльник прожег!
– Ну и что? Мой пододеяльник! Хочу и жгу! – грубовато ответил Ермоленко.
– Все пропахло этим отвратительным дымом! Даже мое белье! – Женщина поднесла к брезгливо сморщенному носу подол голубой шелковой сорочки, обнажив при этом самые соблазнительные части своего пышного розового тела, но на лежащего рядом мужчину они не произвели ровным счетом никакого впечатления.
