Он обнаружил, что мог бы случайно свалиться на дно ущелья. Вокруг сгущались сумерки. Разбудив его, Этиаран протянула ему миску горячего бульона. Кавинант машинально проглотил его. Когда миска опустела, Этиаран взяла ее, а взамен подала большую фляжку с молодым вином. Кавинант опустошил и ее.
Вскоре он почувствовал, как вино словно протягивает изнутри длинные мягкие пальцы, лаская и расслабляя все ноющие мышцы, вливая в них целебные соки, так что он уже больше не мог сидеть. Положив под голову рюкзак вместо подушки, он снова лег и уснул. Последнее, что он увидел, прежде чем глаза его сомкнулись, была Этиаран, сидевшая по другую сторону чаши с гравием, покрытая густыми тенями, обратившая лицо к северу.
Утро нового дня было ясным, прохладным и свежим. Когда тьма на небе почти совсем рассеялась, Этиаран наконец удалось разбудить Кавинанта. Он с неохотой сел, потирая лицо руками, словно за ночь оно онемело. Прошло несколько мгновений, прежде чем он вспомнил о вновь обретенной чувствительности своих нервов; он подвигал руками, пошевелил пальцами, глядя так, как будто видел их впервые. Они были живые, живые!
Рывком отбросив в сторону одеяло, Кавинант открыл ноги. Натягивая ботинки, он ощутил острую боль от волдырей. Пальцы ног были такими же живыми, как пальцы рук.
Страх отдался болью в его животе. С внутренним стоном он спрашивал себя:
— Сколько, ну сколько еще все это будет продолжаться?
Он чувствовал, что долго не выдержит.
Потом он вспомнил, что, когда засыпал вечером, одеяла на нем не было. Должно быть, это Этиаран укрыла его.
Избегая ее взгляда, он встал и, двигаясь как деревянный, поплелся к ручью, чтобы умыться. Откуда в ней бралось мужество делать для него подобные вещи?
Плеская холодной водой себе на шею и лицо, Кавинант почувствовал, что снова боится своей спутницы.
Но в том, как она себя вела, не было ничего угрожающего. Она накормила его, проверила повязку на раненой руке, уложила рюкзаки — словом, все делала так, словно Кавинант был обузой, к которой она уже привыкла. Только темные круги от бессонницы вокруг глаз да скорбная линия рта говорили о том, что она держит себя в руках усилием воли.
Когда все было готово в дорогу, Кавинант тщательно осмотрел себя, затем нехотя закинул на плечи рюкзак и пошел следом за Этиаран по дну ущелья, словно ее прямая спина была приказом, ослушаться которого он не мог. Прежде чем день подошел к концу, Кавинант изучил эту спину до мелочей. Она не пошла бы ни на какие компромиссы: в ней не было ни тени сомнения в своем авторитете, ни малейшего соболезнования. Хотя мышцы его натянулись и стали негнущимися, подобными кости, хотя боль в плечах заставляла его сгибаться под тяжелым рюкзаком и сделала похожим на горбуна, хотя волдыри на ногах лопнули и ему пришлось снять ботинки и ковылять дальше босиком, как будто его ограбили разбойники, — ее спина вынуждала его продолжать путь, словно ультиматум: или иди исполнять свой долг, или сойди с ума, иной альтернативы я тебе не дам. И Кавинант не мог противоречить ей. Она шла впереди, похожая на призрак, и он следовал за ней, словно у нее был ключ к его существованию.
