— Мистер Кавинант, вы, кажется, так и не уяснили себе, в чем заключается опасность. Идемте со мной, я хочу вам кое-что показать. Кавинант вышел следом за ним в коридор. По пути доктор говорил:
— Ваш случай — это то, что мы называем основной разновидностью болезни Хансена, — приобретенная проказа, та, у которой, по-видимому, нет… э… генеалогии. Восемьдесят процентов случаев заболеваний в нашей стране зарегистрированы с гражданами-эмигрантами, которые заразились еще детьми, будучи в странах с тропическим климатом. В таких случаях мы хотя бы знаем где они подцепили ее, если не как именно и почему.
Разумеется, как основная, так и побочная, протекает она одинаково.
Но, как правило, люди с побочными вариантами выросли в местах, где болезнь Хансена выражена гораздо ярче, чем здесь. Больные сразу распознают, чем именно они заболели. Это значит, что у них больше шансов вовремя получить необходимую медицинскую помощь.
Я хочу познакомить вас с одним из наших пациентов. В настоящее время он — единственный, кроме вас, имеющий основную разновидность лепры. Он был кем-то вроде отшельника — жил один, вдали от всех, в горах западной Виргинии. Он не знал, что с ним происходит до тех пор, пока с ним не попытался связаться из штаба армии командир его погибшего сына. Когда офицер увидел этого человека, он позвонил в общественную службу здоровья. А они послали старика к нам.
Доктор остановился перед такой же дверью, какая вела в комнату Кавинанта. Он постучал, но не стал ждать ответа. Распахнув дверь, он поймал Кавинанта за локоть и втащил его в палату.
Когда Томас переступил порог, в ноздри ему ударила острая вонь запах, похожий на зловоние гниющего в отхожем месте мяса. Даже карболовая кислота и различные мази не смогли задушить этого смрада. Исходил он от сморщенной фигуры, сидевшей на постели и казавшейся совершенно абсурдной на фоне чистых простыней.
— Добрый день, — сказал доктор. — Это Томас Кавинант. У него основная форма болезни Хансена, и он, кажется, не понимает грозящей ему опасности. Пациент медленно поднял руки, словно хотел обнять Кавинанта.
Вместо кистей у него были вздутые обрубки, лишенные пальцев куски розового больного мяса, испещренного трещинами и язвами, из которых сквозь лечебные мази сочился желтый экссудат. Они висели на тонких, обмотанных бинтами руках, словно неуклюжие болванки. А ноги, даже несмотря на то, что они были прикрыты госпитальной пижамой, выглядели как шишковатое дерево.
