И я говорю вам: если он придет снова, - хотя я не думаю, чтобы он снова повторил ту же ошибку, - если он придет снова, иудеи снова не примут его. Ибо что же тогда будет с их ожиданием? Они слишком долго жили этим. Их тюрьма стала их домом, и они ее украсили. А теперь нужно выйти под суровое, открытое небо - под палящее солнце, под дождливые облака, где подчас холодно или жарко, - это опасно. Они укрыты.
В начале было Слово...
Иудеи всегда настойчиво подчеркивали, что имя Бога произносить нельзя, ибо это то, что нужно хранить глубоко в своем сердце. Произнести его означало бы сделать его мирским, сделать частью обычного мира и языка. Повторять его снова и снова означало бы потерять его значение и смысл.
Если ты кого-то любишь и в течение всего дня говоришь: «Я люблю тебя, я люблю тебя...», - то предмет любви будет вначале счастлив, но рано или поздно ему это надоест. «Я люблю тебя, я люблю тебя...» Ты делаешь прекрасные слова бессмысленными. Не произноси их так часто, тогда они будут иметь силу. И как раз те, кто действительно любит, возможно, вообще слов не употребляют. Если любовь не проявляется сама собой, она не может быть высказана, - нет необходимости о ней говорить. А если она сама себя обнаруживает, что же тогда еще нужно говорить? Может быть, несколько ключевых слов, которые вы редко, только очень редко употребляете. Они должны храниться для редких случаев, в которых вы прикасаетесь к вершине.
Иудеи всегда настаивали на том, что имя Бога не должно быть на устах. В старые времена был обычай, что только священнослужители высокого сана храма Соломона имели право его произносить - и только один раз в году. Никто другой не мог этого делать. И, таким образом, Слово - это код, код для имени Бога. Что-то нужно использовать, чтобы указать на Него, а это такой прекрасный код: Слово. Они не употребляют какие-то конкретные слова, они просто говорят: Слово. То же самое случилось и в Индии. Спросите у сикхов, последователей Нанака. Они говорят: Нам - Имя. Они не называют имени, они просто говорят: Имя. Это означает то же, что и Слово.
Только священник высокого сана имел право его произносить, но он должен был очиститься. Целый год проводил он очищение; он готовил себя в постах и молитвах. Затем один раз в году вся община собиралась, но даже тогда священник не произносил слово перед толпой. Он шел во внутреннее святилище храма, двери закрывались. В глубокой тишине, где никто его не мог услышать - толпа ждала снаружи, и не было возможности что-либо услышать, — он произносил имя с необыкновенной торжественностью, любовью и ужасом. Он произносил имя от всего общества.
