трясения распространился огонь, — сгорело все
святилище Мира
[101], бывшее самым большим и
самым прекрасным из сооружений в городе. (3) Это был богатейший из всех
храмов, ввиду своей безопасности украшенный посвящениями из золота и серебра;
всякий хранил там то, что имел
[102]. Но
огонь в ту ночь многих превратил из богачей в бедняков. Поэтому все сообща
скорбели об общем достоянии, а каждый — о своем собственном. (4) После того,
как огонь уничтожил храм и всю ограду, он распространился на большую часть
прекраснейших сооружений города; в то время был уничтожен огнем храм Весты, и
увидели появившееся на свет изваяние Паллады, привезенное из Трои
[103], почитаемое и скрываемое римлянами;
тогда-то впервые после его прибытия из Илиона в Италию его увидели люди нашего
времени
[104]. (5) Ведь девы, жрицы Весты,
схватив изваяние, перенесли его по Священной улице
[105] в императорский дворец. Сгорело и очень много других
частей города, и притом прекраснейших; в течение немалого числа дней, наступая,
огонь пожирал все и перестал не раньше, чем обрушившиеся дожди сдержали его
порыв
[106]. (6) Поэтому во всем этом
происшествии увидели нечто божественное, так как в то время тогдашние люди
верили, что возникновение и прекращение огня было проявлением воли и
всемогущества богов. Некоторые предполагали на основании этого происшествия,
что гибель храма Мира было предзнаменованием войны; последовавшие события, как
мы расскажем в дальнейшем, подтвердили своим исходом существовавшую ранее
молву. (7) Ввиду того, что много ужасных бедствий непрерывно постигало город,
римский народ перестал благосклонно смотреть на Коммода и начал объяснять
причины следовавших одно за другим несчастий его казнями без суда и прочими
злодеяниями в его жизни. Ведь то, что делалось, не было скрыто от всех, да и
сам он не хотел скрывать: то, что он делал дома и о чем злословили, это он
осмеливался открыто выставлять напоказ. (8) Он дошел до такого безумия и
пьяного бесчинства, что прежде всего отверг свое прозвание по отцу и вместо
Коммода, сына Марка, приказал именовать себя Гераклом, сыном Зевса
[107]; сняв с себя римское и императорское
облачение, он натягивал на себя львиную шкуру и носил в руках дубину
[108]; носил он и пурпурные и златотканные
одежды, так что стал смешным, подражая своим внешним видом одновременно и
расточительству женщин и силе героев
[109].
(9) Таким он появлялся во время своих выходов. Изменил он и названия месяцев
года, отменив древние и назвав все месяцы своими собственными прозваниями,
большая часть которых
