В июне модель «предсказала», что обвала ГКО следует ожидать через три месяца – в сентябре 1998 года.
Все под контролем!
Я принес свой тревожный прогноз Сергею Алексашенко – на тот момент он был заместителем председателя Центробанка. С ним меня связывает давнишнее знакомство – вместе учились в МГУ, затем работали «под крылом» одного научного руководителя, участвовали в работе Института Гайдара. Пришел я к нему и говорю: «Такое дело, Сергей, по всем расчетам получается, что в сентябре будет дефолт…» Я показал ему модель. Он твердит: «У меня все под контролем». Я ему поверил, потому что он парень абсолютно не глупый, и, более того, я посчитал, что он все-таки располагает конфиденциальной информацией. В том числе – закрытыми данными по внешнему кредитованию. Этих вещей я знать не мог, но все-таки Алексашенко меня не вполне убедил, настороженность осталась, и вскоре «Тройка Диалог» стала «выходить» из госбумаг. Этот процесс продолжался около полутора месяцев. Некоторые клиенты поверили в эти «сказки», некоторые не поверили. Модель есть модель – это имитация реальности, тем более весь июль правительство только тем и занималось, что опровергало слухи о возможности дефолта. Мало ли кто и какие модели строит?
На месяц раньше
Единственное, в чем ошиблась модель, – это месяц. Дефолт произошел в августе – что-то его ускорило, но что именно – я судить не берусь.
«Тройка Диалог», в отличие от многих наших конкурентов, на самом кризисе деньги не потеряла. Мы потеряли часть бизнеса. У нас сузилась клиентская база – некоторые клиенты потеряли много денег. У нас стало меньше заказов. Но намного хуже было тем людям, у которых не только сузился бизнес, но и были потеряны собственные деньги. И таких было много. Были компании, сопоставимые по размерам с «Тройкой Диалог», которые вообще перестали существовать.
Кредиторы из Москвы
Спустя некоторое время после дефолта было объявлено о создании Лондонского клуба кредиторов. И Михаил Михайлович Касьянов, занимавший тогда должность заместителя министра финансов, был уполномочен правительством вступить в переговоры с западными банками, которые сильно «погорели» на нашем дефолте.
Я, если честно, обиделся. Ну, Лондонский клуб – это, конечно, хорошо. Западные кредиторы защищают свои интересы – они молодцы. А мы чего? У нас что, веса нет? Или инвесторов нет? И я решил создать Московский клуб кредиторов, который, собственно, и был образован месяц спустя после создания Лондонского клуба кредиторов. В Московский клуб вошли управляющие компании, негосударственные пенсионные фонды, страховые компании. Я написал письмо Касьянову, предложил вступить в переговоры.
