— Какого черта вам здесь надо? — грубо спросил его тот. — Мы уже готовы к отлету.
— Хорошо, я хочу лететь с вами.
— Этим занимается капитан.
— Низшим классом, не высшим.
* * *
Дюмарест огляделся. Он находился в нижнем секторе корабля, где помещался груз, и было очень холодно. С одной стороны стояла скамья, рядом были закреплены тиски. Сняв с себя перстень, он зубами вырвал из него камень и вставил его между зажимами тисков. Золотой ободок он протянул хозяину и, пока тот его рассматривал, сжал камень в тисках.
Камень рассыпался миллионом блестящих осколков.
— Вы с ума сошли? — Мужчина недоумевающе смотрел на сверкающую пыль. — Испортить такой камень!
Дюмарест отрывисто ответил:
— Забудьте о камне. Посмотрите на кольцо. Здесь хватит на проезд высшим классом. Оно ваше, и вы повезете меня низшим классом.
Дежурный был уже давно не молод, опытен и хитер. Он задумчиво посмотрел на Дюмареста и взвесил кольцо в руке.
— Бежите от неприятностей? Ладно, это не мое дело. Мы летим на Дрейдею. Это чертовски длинное путешествие, но для вас это не важно, из-за способа, каким вы решили путешествовать. — Он подбросил кольцо в руке. — Хочу предостеречь, дружище. Если оно фальшивое, ты за это заплатишь.
Дюмарест бесстрастно отказался от наркотика, который облегчает боль в саднящих легких от возвращающегося кровообращения, когда он с громким криком будет воскресать из небытия. От этого и многого другого. Те, кто путешествует низшим классом, беззащитны против недоброжелательности стюарда и смены его настроений.
— Оно настоящее.
— Все, что у тебя есть? — Дежурный пожал плечами. — Ладно, пусть будет так. Ты раньше летал низшим классом? Хорошо. Тогда ты знаешь, что делать.
Раздеться и лечь в контейнере, предназначенном для перевоза животных. Погрузиться в забытье и лететь одурманенным, мертвым на девяносто процентов, поставив свою жизнь против пятнадцатипроцентной вероятности смертельного исхода. Он делал это даже слишком часто. Слишком. Может быть, этот раз будет последним.
Не может же все время везти.
Виручия прибыла на стадион с опозданием, она оттягивала свое появление до самого последнего момента, когда дальнейшее промедление уже невозможно объяснить никакими отговорками и его могли принять за преднамеренный вызов обществу. Это было бы глупо и неблагоразумно: этикет диктовал, чтобы она уже давно сидела на своем месте в высокой ложе, но временами личные чувства мешали оставаться расчетливой. Поэтому она пошла на компромисс. Она приедет на ристалище и убедится, что ее видели, но даже ради соблюдения этикета, принятого в этом мире, она не позволит вовлечь себя в это коллективное упадочное безумие.
