Висенте Бласко Ибаньесъ творитъ съ удивительной быстротой. Чтобы собрать материалъ для знаменитаго романа "Кровавая арена", ему было достаточно похать въ Севилью въ компаніи матадора Антоньо Фуэнтесъ {Имя котораго упоминается неоднократно въ роман.}. Матеріалъ для "Вторженія" онъ собралъ въ Бильбао въ одну недлю. Большинство своихъ произведеній онъ написалъ въ два мсяца. Надъ нкоторыми онъ работалъ даже только 45 дней. Охваченный нетерпніемъ, онъ отправляетъ свои рукописи въ типографію, не перечитывая ихъ и, какъ Бальзакъ, поправляетъ ихъ только въ гранкахъ.
– Вы считаете концепцію произведенія дломъ легкимъ? – спрашиваю я его.
– Очены – отвчаетъ онъ. – Я импрессіонистъ и иитуитивистъ. Тяжелая борьба между образомъ и формой, на которую столько жалуются другіе писатели, для меня почти не существуетъ. Это вопросъ темперамента. Я думаю, художественное произведеніе рождается или сразу или никогда. Въ первомъ случа сюжетъ захватываетъ меня съ такою силою, такъ поглощаетъ меня, такъ владетъ мною, что я вынужденъ сразу записать его, чтобы освободиться отъ его навязчивой власти. Нервный подъемъ, вызываемый во мн работой, особенно надъ послдними главами, становится у меня настоящей болзнью: руки и грудь ноютъ, болятъ глаза и желудокъ, и одиако я не могу бросить писать. Развязка сюжета увлекаетъ меня, порабощаетъ, сдавливаетъ затылокъ, длаетъ меня безумнымъ. Я похожъ на лунатика. Co мной говорятъ, я не слушаю. Хочу совершить прогулку и не осмливаюсь. Столъ притягиваетъ меня, и я продолжаю работать. Часто я писалъ такимъ образомъ 16 или 18 часовъ подъ рядъ. Однажды я работалъ безъ остановки 30 часовъ, отрываясь только, чтобы выпить чашку супа или кофе…
Какъ вс великіе: романисты Юга, Бласко Ибаньесъ обладаетъ удивительной памятью на пейзажи, особенно если онъ давно уже не видлъ ихъ. На далекомъ разстояніи прежніе образы получаютъ неимоврную точность, сливаясь въ общую картину. Это точно потокъ временно забытыхъ гармоній, запаховъ и красокъ, воскресающихъ со всей своей прежней трепещущей теплотой. Вліяніе этихъ пластическихъ образовъ дйствительности на его душу такъ велико, что часто они становятся у него рядомъ съ ощущеніями другого порядка, а именно слуховыми. Бласко Ибаньесъ – меломанъ. Музыка глубоко волнуетъ его. Бетховенъ и Вагнеръ – его кумиры. Многія страницы своихъ произведеиій онъ писалъ, напвая ихъ мелодіи. И однако бываютъ моменты, когда таинственные знаки пентаграммы представляются его воображенію какъ нчто протяженное, осязаемое, подверженное законамъ красокъ и линій.
