– Боги мои… – побледнела Одри. – Сбор… Даже и не Собрание…
– Как же так… я же не могу Кешу оставить! Одри, что делать?!
– А ты вот меня попроси как следовывает, я можж и выручу старого друга, аась? – актриса ехидно прищурила глаз.
Ох, старый маразматик. Как же ребёнка оставить? А ну как проснётся? И что будет? Да Бог весть, что может случиться. Это же только мамаша его думает, что – ничего не происходит, пока у неё "одна нога там, другая здесь"… Ай-яй-яйй… Что ж, надо на поклон к маршалу…
– Жуков, будь любезен, старый хрыч, объяснись на Сборе за меня. Скажи, мол, сию секунду примчусь, лишь только мамаша объявится! Будь ласков, маршал, уважь!
– Эхх, и ты – лицемер, МихСэрыч, – довольно залыбилась красавица. – Как ничо не надоть, так "Одри-мордри", а как приспичило – нате вам, "маршал"!!! Вижу я вас всех насквозь, злыдни! Не будет вам пощады! Всех в порошок под Сталинградом!
При этом в нежных руках актрисы появился пулемёт и, ещё бы секунда, и по квартире засвистели бы кинематографические пули… но во сне повернулся ребёнок. Одри сразу осеклась, умолкла, кротко заулыбалась.
– Ладно, пойду я. Скажу, как есть – занят ты. Как освободишься – прибудешь сей же миг.
– Спасибо, Одррр…маррршал! – исправился МихСэрыч и торжественно взял под козырёк.
– Гыы, то-то.
Одри по-солдатски крутанулась на каблучках, её тело заколыхалось в солнечном свете, не теряя облика стало зыбким и, через секунду, она уже просочилась сквозь замочную скважину на лестничную площадку. Словно и не было никого.
Ребёнок спал, блаженно лыбясь. Малюсенькие пальчики что-то незримое хватали во сне. Тишь-благодать. Ведь можно и уйти? Ещё ни разу МихСэрыч не опаздывал на Общий Сбор. Ни разу. А их, этих разов, на его памяти, было всего-лишь три… На первом – его самого определяли в квартиру №71. Он тогда только появился, был глуп до невозможности, ничегошеньки не знал и не умел. Доверили квартиру, рискнули. Оправдал и теперь – на хорошем счету. Были, правда, просчёты, но куда ж без них? Люди, народ странный и малопредсказуемый, с ними без опыта – куда как тяжело! Во второй Сбор решали о переезде дома. Тогда много шуму было, городские власти хотели снести старую "хрущёвку" и строить на её месте новенький "монолит". Передумали в конце концов, а у них вот, на Общем Сборе, тогда, много шуму было – страшно представить – иерархия рушилась, отменялась за ненадобностью. Никто к такому повороту событий готов не был. Никто ничего тогда и не решил, задумали подождать, как чувствовали – люди оставили дом в покое. Всё само и образумилось. А в третий раз Толстого изгоняли… Грустный случай. Хозяин 69 квартиры выбросил портрет, не оставив взамен на стенах ни одной картинки, в которой бы он мог спать дальше в новом облике. Старец надеялся и верил, бродил по дому босой и неприкаянный. Без сна одичал совсем. Ждал. Ничего. Тогда его облик стал меркнуть, пока одни глаза не остались. А в таком виде шастать по дому нельзя. Против Правил. Ополоумел к тому времени старец. Тыкался ко всем подряд. Пугал. И это против Правил. Вот и объявили Общий Сбор – решать судьбу. Изгнали. Правила нарушать нельзя. Никому. А маршал нарушает. И его самого втягивает… Эх, не к добру это всё…
