– Что вы, Михаил Фёдорович, я думал – вас спасаю. Я думал, вас Вика заставляет монетки мне класть. А вы работали столько, что уж и непонятно было – писатель вы, или водолаз…
– Думал он. Думал! Он думал! Ашизеть!!! А ты меня спросил?! Ну и кто я теперь? Водолазнутый писатель или писанутый водолаз?!
– Не ругайтесь так, – взмолилось нечто с чаем в руке. – Нам нельзя спрашивать у вас. У людей. А так, только что догадаемся, то и наше…
– Ваше… Чудовище! Что тут ваше? Мы, что ли – ваши? Тебе кто право дал к нам лезть?
– У нас работа такая. Точнее… жизнь. Мы и не лезем особо, только так, когда надо что б как лучше…
– Черномырдина знаешь?
– Это из сорок девятой? Эээ, нет, там Чернопольский… Из двадцатой?
– Из хренадцатой! Ладно, проехали. Как лучше они хотят, суки. Знай, недоделыш: все, кто хотят как лучше, получают в конце концов по морде! В общем, мне всё ясно. Это ты, гад, всё тут натворил. Боооже, аж скала с плеч. Значит, шанс есть. В общем так: ты натворил, ты и выруливай.
– А как? – чуть не плача промямлил старик.
– А как хочешь. Ты хоть понимаешь, что ты натворил?
– Что?
– Ты забрал у меня жизнь. Вот и верни мне – жизнь. Я пойду на корабль схожу, скажу своим, что со мною всё в порядке, пожру что-нибудь. Помоюсь. А ты – выруливай. И если не вернёшь её, я приведу сюда буддистов и попрошу сутки петь "Махакалу", знаешь, что это такое?!
– Ззззнаю… разорвёт нас тут всех…
– Значит, знаешь. Значит – вернёшь.
Хозяин стал тяжело подниматься, теперь – вверх по косяку. Конечно, Сусанин перепугался, но в том, что он мигом подставил плечё Мише, помогая тому встать, небыло плебейства, это был искренне дружеский порыв. И Миша это почувствовал. Он даже чуть улыбнулся и слегка потрепал горемыку по всклоченной шевелюре, заодно удивляясь плотности этой едва зримой тени.
– А они вам sms-ки слали, там полный телефон забит. Они вас любят, просто не хотели беспокоить, думали, так лучше… – и Иван осёкся.
– Даа…
Миша вышел, даже не захлопнув дверь. Теперь он знал, что его дом всегда под надёжной охраной. Теперь он понял, что в минуты вечности одиночества, он, на самом деле, был дааалеко не одинок. Во всех смыслах.
Иван сидел на краю разворошенной кровати, мерно раскачивался из стороны в сторону.
Чудо, конечно, произошло, но далеко не такое, как требовалось.
Вдруг он вспомнил про жуткие глаза, которые, по слухам, терроризируют жителей их дома. Все только об этом и шептались. Но Сусанин был не глуп. Местами. И вот теперь он ясно понял, что глаза те, появлялись только в нужный момент. Они не пугали, они, в принципе, помогали. Только немыслимо нарушали Правила, и, когда попадутся Господину председателю, им несдобровать. Но сейчас у Сусанина небыло выхода, ему нужна была помощь, которую из всех "жителей" дома, оказать ему, никто был не в состоянии.
