Оруэлла.
Пророчество Д. Андреева касается всех деталей жизнеустройства: от организации школ-интернатов до планировки верграда (города веры) и.культа Приснодевы-Матери, не знающего мужского духовенства. Христианство терпело брак и деторождение поневоле, считая иночество высшим состоянием человека. По Андрееву, Христос мог бы жениться и родить человека, но не успел. Его распяли. «…Незавершенность миссии Христа» отразилась «в ущербности средневекового христианства и…из психологического климата, возникшего на Западе вследствие этой ущербности церкви, возникло антидви-ж'ение: Ренессанс, Реформация, Революция, безрелигиозная наука и демонизирующая техника – стремительный полет Красного всадника Апокалипсиса» (1, с. 262).
В «Розе мира» брачные обеты будут налагаться на несколько лет, по истечении которых брак может быть продлен, а может быть и прекращен, если нет на то благословения Матери-Земли. Вечный брак заключать нужно перед смертью. Лучшие страницы «Розы мира» посвящены культу природы.
Иудаизм и христианство равнодушны к природе. «Семитическое чувство природы вообще отличается скудостью» (1,с.37).
«Как и другие элементы семитизма, эта тенденция перешла с христианством в Европу, подавила природные культы германского и славянского язычества и господствовала до конца средних веков» (1, с. 37). Русский крестьянин жил в средневековье до конца XIX века. Но он оставался и язычником. Его язычество было, по словам Г.
Федотова, менее всего «солнечным». «Небо или небесные своды редко упоминаются русским славянином с теплотой, благоговением и романтическим страстным желанием.
На земле сосредотачивал он всю свою религию, он посвящал себя природным силам» (9, с. 12).
К Матери-Земле, которая осталась сутью русской религии, сходятся наиболее скрытые и глубокие религиозные чувства крестьянина. Эти чувства ожили в душе Д.
Андреева. Но ожили они в момент, когда ослабла сила христианской аскетики, колда в традиционном «двоеверии» вторая вера вы-ступила на первый план.
Язычество хранилось крестьянином, но его раздавила машинная цивилизация.
Оживление язычества – это не возврат к крестьянским верованиям, это новое язычество человека, выросшего в бетонных мешках городов.
«Роза мира» Д. Андреева обращена к новым язычникам. Вернее, «Роза мира» – это сознание новых язычников, выставленное на всеобщее обозрение со всем эклектизмом его перекрестков веры. Из-под развалин христианской Европы выполз новый человек, человек XXI века. Этот человек так же далек от крестьянина с его «двоеверием», как «времена пудреных париков» далеки от нудистских пляжей.
