Зал настороженно притих. Но профессор Брахмачария остался совершенно невозмутим.
— Вы хотите знать, что видела и ощущала душа мадемуазель Бару именно в этом году? — переспросил он.
— Да. Именно в тысяча двести девяносто первом году, осенью, — опережая председателя, весело сказал Морис и чарующе улыбнулся йогу.
— Пожалуйста.
Повернувшись к девушке, индус произнес негромко и деловито:
— Итак, прошу вас сосредоточиться, не думать ни о чем постороннем и вспомнить, где была и что испытывала ваша бессмертная душа осенью тысяча двести девяносто первого года!
Мадемуазель Бару смотрела на него с виноватым видом и смущенно моргала.
— Осень тысяча двести девяносто первого года! Постарайтесь припомнить! Спокойно! — властно выкрикнул йог каким-то жестким, вибрирующим голосом.
Девушка вдруг, как зачарованная, медленно встала с кресла.
— Я тополь. Я серебристый тополь, — сказала она.
— Пожалуйста, господа, задавайте вопросы, — опять вкрадчиво произнес профессор Брахмачария, отошел в сторону и встал там, скрестив руки на груди.
В зале было так тихо, что отчетливо слышался шелест ленты, бегущей с одной катушки магнитофона на другую. Сидевший рядом с Жанной «Коперник» изумленно уставился на девушку.
Председатель смутился и начал совещаться с другими членами комиссии. Еще бы! Попробуйте-ка быстро придумать, о чем можно спросить серебристый тополь?..
— Где вы… э-э… находитесь? — наконец спросил председатель комиссии.
— Я расту на склоне небольшого ущелья. По дну его течет ручей.
— Вы находитесь одна в этом ущелье? — задал вопрос знакомый Жанны, молодой инженер в очках.
— Нет, нас здесь много, целая роща! Все ущелье заросло густым лесом. Тут и тополя, и липы, и дубы. Рядом со мной растет старый-престарый дуб. Ему уже, наверное, лет двести.
— А вам сколько лет? — спросил председатель комиссии.
— О, мне всего восемнадцать лет. Я совсем молодой тополек.
Девушка была в каком-то трансе, словно и впрямь где-то далеко отсюда. Но глаза у нее оставались открытыми, она прекрасно понимала вопросы. Что за чертовщина?!
Я посмотрела на комиссара Тренера. Он не удержался и подмигнул мне с явным восхищением.
Члены комиссии снова начали перешептываться, поглядывая на мадемуазель Бару.
Один Морис сидел, сложив руки на груди и вытянув ноги, иронически поглядывал на йога и девушку и не задавал никаких вопросов. Неужели он уже разгадал, в чем тут дело?
Пауза затягивалась, но в зале царила тишина.
— Скажите, а какая сейчас погода в вашем ущелье? — нашелся наконец инженер.
