Но если они достигнут вершины, они застанут ее пустой. Мир слишком полон; вершина слишком пуста. Они даже не найдут там Бога, потому что он всегда возвращается. Он всегда приходит, он всегда творит. Он никогда не закончен. Мироздание — это бесконечный процесс. Бог — это не нечто объективно существующее. Он — процесс, процесс возвращения.
Если вы сможете встретить его на пути и сможете узнать его, только тогда есть такая возможность. Тогда вы отбросите идею подъема на пик... вы начнете возвращаться. Те великие, которые поняли, первые предприняли уход, а затем они вернулись в мир, назад в мирское, со всей их медитацией в пышном цветении. Но они вернулись в мир. Они поняли суть. Он поняли суть цельности, святости. Они поняли суть: внешнее и внутреннее — это не две вещи, и творение и творец — не два, и материя и сознание — не два, святой и светский — это не два. Они — одно. В них исчезла вся двойственность. Это то, что я называю адвайта, недвойственность — настоящее послание Веданты, настоящее послание йоги.
Очень естественно пресытиться миром. Очень естественно искать свободу, ничего особенного.
Дело было так:
Мулла Насреддин отмечал двадцать пятую годовщину своей свадьбы, и он закатил хорошую пирушку для всех своих друзей. Меня он тоже пригласил. Но хозяин куда-то пропал. Наконец я отыскал его в библиотеке, где он пил бренди, уставившись в камин.
— Мулла, — позвал я, — тебе бы праздновать вместе с гостями. Почему же ты печален, и что ты здесь делаешь?
— Почему я печален? — отозвался он и объяснил, — когда я был женат пять лет, я решил убить жену. Я пошел к юристу и сказал ему, что собираюсь сделать. Он ответил, что если я так поступлю, я получу двадцать лет тюрьмы.
— Ты только подумай, — заключил Мулла, — сегодня вечером меня бы освободили.
Это очень естественно. Мир слишком полон неприятностей. Он создает так много страхов; он создает так много заточений. Искать свободу, просить о ней естественно, ничего особенного. Это становится особенным, когда вы уже поняли, когда вы спускаетесь с вершины в долину, танцуя по-новому, с новой песней на устах, с совершенно новым бытием — когда вы приходите абсолютно чистыми в мир нечистоты, не боясь, поскольку теперь вас не испортить.
Когда вы возвращаетесь в тюрьму сами по себе, добровольно, когда вы приходите в тюрьму как свободный человек и вы принимаете тюрьму (назад в свою камеру), теперь это больше не тюрьма, потому что свободу нельзя заточить. Можно заточить лишь раба. Свободного человека заточить невозможно — он может жить в тюрьме и быть свободным. И пока ваша свобода не настолько сильна, она немногого стоит.
