В седьмом классе математику у них преподавала Нина Яковлевна. Хорошая была математичка. Особенно любил Борис уроки геометрии. Но стыдно признаться, он, только лишь приближавшийся к своему пятнадцатилетию, влюбился во взрослую женщину. Нине Яковлевне было никак не меньше двадцати шести лет. Шутка ли – чуть не вдвое старше его! Никто, конечно, даже не догадывался об этом. Единственный человек на Земле, умевший выслушивать все, бабушка. Но ведь не расскажешь бабушке о безумных снах, в которых всегда появлялась Нина Яковлевна, о сновидениях, после которых утром он тайком влажной губкой уничтожал постыдные следы на простыне, а потом, на уроках Нины Яковлевны, как ежик сжимался в клубок. Ему казалось, она знает, что произошло между ними ночью.
Она стояла у доски и рассказывала о параллельных прямых. А он смотрел на параллельность ее красивых сильных икр, на чуть скошенные внутрь носки. Она смешно скашивала внутрь стопы, когда стояла у доски. Он боялся поднять глаза, потому что воображение немедленно дорисовывало продолжение этих прекрасных голеней, и у него начинала кружиться голова. А когда они случайно сталкивались взглядами, Боря видел, как в ее огромных зеленых глазах, подтрунивая и поддразнивая его, бесились веселые чертики. Боря был лучшим математиком в классе. И чертил хорошо. И в надзоре не нуждался. Но однажды, это было в марте, за месяц до именин, Нина Яковлевна подошла сзади к парте и стала внимательно рассматривать его тетрадь. Она наклонилась и оперлась правой рукой о парту. Грудь ее, большая, упругая, изумительная, прикоснулась к его плечу.
Боря стиснул зубы. Он чувствовал, что сейчас взорвется, и будет ужасно, если она заметит. А как не заметить? Ведь она смотрела сзади вниз на тетрадь, и могла увидеть, что творится с ним под партой.
Несколько дней какое-то незнакомое томление не покидало его. В таком состоянии он пребывал, даже собирая семиламповый приемник. А ведь раньше, стоило взять в руки паяльник, окружающий мир переставал существовать.
Он ждал уроков математики и боялся их. У Нины Яковлевны появилась привычка рассматривать лежавшую на парте тетрадь, грудью прикасаясь к его плечу. Бориса уже не беспокоило, что она может увидеть творящееся с ним под партой.
Иногда он с опаской вглядывался в лица одноклассников. Не заметили ли они? Нет. Все шло своим чередом. Класс был потрясен смертью товарища Сталина. Через месяц отпраздновали Борины именины. Пятнадцать лет. На носу экзамены. Нет, никто ничего не заметил.
