– Вели ему уйти, не то через секунду ты будешь трупом.
– Толя, уходи! – Взмолился под ним грабитель. Взмолился уже не басом, а жалким, чуть ли не детским голоском, из которого вот-вот брызнут горькие слезы.
Рядом, сидя на грабителе, Вадим методично обрабатывал его лицо, придавая ему вид кровавого месива.
Обездвижив противников, Генрих и Вадим подобрали фонарики и осмотрели тех, кто еще минуту назад казался им непреодолимой силой. Мальчишки лет шестнадцати в отличных зимних пальто, красивых меховых шапках, в дорогих и модных в ту пору коричневых американских ботинках на толстой каучуковой подошве, безжизненно валялись на скользкой брусчатке. Третий убежал.
Генрих, скользя, с трудом поднялся на ноги и на всякий случай правым костылем ткнул в пах своего клиента. Душераздирающий крик пересек пустоту площади.
– Ну-ка, раздевайтесь, – приказал Генрих. Холод, не тот, который еще только что забирался под полы шинели, звучал в его спокойной команде. Даже Вадима испугал этот голос, в котором, казалось, все убитые Генрихом во время войны оставили свои автографы.
Грабители покорно сняли пальто.
– Дальше! – Генрих ткнул костылем в пах грабителя, которого только что перестал избивать Вадим.
Они сняли пиджаки. Генрих уже не приказывал. Он только время от времени орудовал костылем. Вадим тоже молчал, наблюдая за этим фантастическим стриптизом. В двух кучах лежала вся одежда и ботинки. Бывшие грабители в нижнем белье и носках дрожали от холода.
– Дальше! – Скомандовал Генрих.
– Дядечка, отпустите, мы больше не будем.
– Дальше! – Велел "дядечка" лет на шесть старше просящего. Нательные рубашки, кальсоны и носки прибавились к кучам. Вадим фонариком ударил своего подопечного.
– Изойдите!
Голые, как первобытные люди в тропиках, они рванулись и исчезли в темноте.
– Чумной ты, Генка. А если бы у них оказались ножи? – Вадим аккуратно увязал два узла, и они медленно направились к общежитию по безлюдной улице. Вадим продолжал упрекать Генриха в неразумности его поведения даже после того, как тот, огрызнувшись, сказал:
– А если бы ты погиб на войне?
И только после фразы: "А если бы Старик доказал и тебе, что мина не врывается?", Вадим рассмеялся и перестал пилить своего друга.
Странное свойство человеческой натуры смехом реагировать на события, по меньшей мере достойные соболезнования. Можно еще понять смех прохожих, увидевших, как молодой зевака, заглядевшись на прошедшую мимо него красивую женщину, наткнулся на столб и набил себе шишку на лбу. Но что смешного в том, что старик, поскользнувшись на огрызке яблока, брошенного каким-то мерзавцем, упал и сломал ногу?
