Но, когда за обедом Маурисио снова упомянул о встрече в лифте, отец рассказал, что господин Вайль талантливейший инженер и блестящий организатор, что именно эти качества – источник его огромного капитала.
– Говорят, – добавил отец, – что он крупнейший южно-американский филантроп, жертвующий большие суммы на нужды еврейской общины. Но и христиан он не обделяет. Кроме того, он не скрывает своих симпатий к государству Израиль.
Спустя несколько дней Маурисио снова столкнулся с соседом в лифте. Ему почему-то так хотелось этой встречи, что, глядя на зеленую стрелку указателя, пока лифт спускался с верхнего этажа, Маурисио почувствовал, как тесно стало его естеству в пределах собственного тела.
Проклятый каблук слегка зацепился за почти не существующий порог лифта.
Маурисио поклонился. То ли потому, что только сейчас у него был урок русского языка, то ли устыдившись несвойственной ему неуклюжести, то ли просто взволнованный встречей с этим загадочным че-ловеком, снова одарившим его улыбкой, струящейся из грустных глаз, Маурисио вдруг извиняющимся тоном произнес по-русски:
– Споткнулся.
– Вы владеете русским языком? – не скрывая удивления спросил господин Вайль.
– Изучаю. Но как вы поняли, что я произнес слово по-русски?
– Это мой родной язык. Мои родители из России.
Пока они представлялись друг другу, лифт остановился в паркинге. Темнокожий шофер почтительно отворил дверцу автомобиля, но господин Вайль не торопился сесть, продолжая беседу с молодым человеком.
Вопрос Маурисио, не было ли затруднений у господина Вайля с отъездом из России, позабавил его и еще раз показал, как мало знают здесь о стране, в которой он родился.
– Мои родители приехали в Бразилию в конце двадцатых годов. Я еще был младенцем. Но дома у нас говорили по-русски.
– Следовательно…- Маурисио замялся, – следовательно, у вашего народа нет своего языка?
– Конечно, есть. На языке моего народа написана Библия. Этот язык -иврит. Это государственный язык Израиля. На нем молятся ортодоксальные евреи во всем мире. В рассеянии у немецких, ашкеназийских евреев, возник язык идиш. У испанских, сефардийских евреев – ладино.
Библия… Идиш… Ладино… Для Маурисио все это было откровением, и он продолжал задавать вопросы, не замечая снисходительной улыбки пожилого шофера.
Вопросы были по-детски наивными, но господин Вайль терпеливо отвечал на них. Он рассказал, что в Сан-Пауло есть процветающая еврейская община, владеющая благоустроенным центром, или попросту – кантри клабом. Господин Морано мог бы получить более детальные ответы на все вопросы, посетив этот центр.
