Ларратос начал понимать, в чём тут дело: он ранее читал, что у мизрахимов очень строго со взаимоотношением полов. Некогда в этой стране даже существовал обычай, согласно которому мужчина, дотронувшийся до девушки, был просто обязан на ней жениться. Но это правило уже исчезло из законов мизрахимов, — сказал сам себе Ларратос.
Неужели оно исчезло не полностью? — с ужасом подумал он. — Но ведь я уже женат… Правда, у мизрахимов распространено многожёнство. Их не волнует, есть ли у меня жена или нет: будет и вторая. А будет вторая — Зарина попросит статус третьей официальной жены. Правда, одно дело — Зарина, с которой он, несмотря на короткое знакомство, уже через многое вместе прошёл, а другое — официантка, про которую он не знает даже как её зовут.
— Элиддин, вы что, хотите сказать, что если я до неё дотронулся, то обязан на ней жениться? — со страхом поинтересовался Ларри.
— Ну уж нет! Такая, как она, никогда не сможет стать твоей женой! Ты дотронулся до шухры!
— До кого? — удивился Ларратос.
— Видел, что у неё на запястьях?
— Браслеты в виде змей. Бронзовые.
— Вот именно! Она — шухра, нечистая! Происходит из низшей касты в нашем обществе — рабов, до которых свободный человек не может дотронуться. Коснувшись её, ты стал ритуально нечистым как минимум на неделю — и не можешь неделю дотрагиваться до других людей!
— А что, я должен был позволить ей упасть? — Ларри никак не ожидал услышать подобного от своего наставника, всё время твердившего о религиозных предрассудках.
— Да! — ответил Элиддин.
— Это всё предрассудки, — сказал Ларратос, — придуманные людьми. В Гиперборее никто не становится нечистым, если дотронется до низшего человека. Наставник, ведь вы же паладин! Неужели паладины могут признать недостойным поступок, не противоречащий Абсолютному закону?!
— Да, да, ты прав, Ларратос, — смущённо пробормотал Элиддин. — Я думал, что за годы паладинства и жизни в Вестланде мизрахийские предрассудки выветрились из моей головы. Однако стоило мне оказаться на своей родине, как они вновь пробудились…
— Понятно. Думаю, лучше не кричать на каждом шагу, что я теперь стал ритуально нечистым на целую неделю.
— Ну да. Остальным, в том числе и членам ордена паладинов, лучше не знать об этом.
Народ в вагоне постепенно успокоился.
— Элиддин, я читал, что рабство в Шемшии отменили несколько веков назад. Почему у этой девушки всё-таки были браслеты?
— Рабство отменили незадолго до моего рождения, — кивнул паладин. — Но бывшие рабы так и остались в низшей касте. В нашем обществе поначалу было всего две касты — рабы и свободные люди — шухра и хафиш. А три тысячи лет назад началось расслоение в касте свободных — и образовалось две касты — эйкар (малоимущие свободные люди) и адун (господа). Во времена моей молодости каста эйкар составляла около половины населения, десять процентов занимала каста адун, а остальными были представители касты шухра. Но с отменой рабства шухры принялись уезжать из Шемшии — кто в земли Запада, а кто — в другие страны мизрахийского континента. И стали обычными людьми.
