- Не знаю, не слышал, - поморщился Николай. - Но как же, не зная человека, вы беретесь судить о нем? А ведь, кроме того, он наш владыка.
- Ну вот и пошла, полезла наша родная нижегородская семинария, - махнул рукой Лаврский, - он - владыка! Да что-то уж больно много владык развелось у нас! Человек должен быть сам себе владыка, а он обязательно какого-то еще себе на шею сажает.
Николаю вдруг стало по-настоящему жарко. Он вынул из кармана молитвенник и протянул Лаврскому.
- А к чему это мне, - пожал плечами Лаврский, - я эти штуки... - И вдруг понял и вскрикнул: - Ах, значит, вы им взысканы лично? Увидел и отметил? Ну, тогда другое дело. Да, это уж не за бабочек благодарность получать.
Николай быстро взглянул на Сахарова. Стрела метила в двух, даже в трех человек. Леонид Иванович, жертвуя свою коллекцию правлению семинарии, приложил к ней письменно благодарность четырем своим помощникам - Лаврский и Николай были в их числе. Однако Сахаров как будто ничего не расслышал или не понял. Он взял из рук Николая молитвенник и стал его листать.
- А вы, Леонид Иванович, хорошенько посмотрите, - сказал Лаврский, может, там через каждые десять листиков по синенькой. А что? Очень может быть. Вы знаете историю станционного смотрителя и его императорского величества, ныне благополучно царствующего?
- Валерьян Викторович, - с мягким укором покачал головой Сахаров.
- Да нет-нет, я не какой-нибудь там пасквилянт, - засмеялся Лаврский. Это анекдот самый что ни есть патриотический, с верноподданнической слезой. Можно?
- Ну, к чему?
- А для примера и поучения. Так вот. Следует ныне благополучно царствующий император Николай I по проселочной дороге, и попадается ему станция, такая милая, захудалая, но все равно изволил остановиться и милостиво проследовать в комнаты. А на пороге смотритель ни жив ни мертв:
- Ва-ва-ва...
- Ну, ну, не обмирай, что я, волк, что ли? Вот принимай гостя, показывай, как живешь, как служишь.
Ну, все кругом беленькое, чистенькое, везде иконы с лампадками, а на столе в хозяйских покоях - Библия.
- Что, Священное Писание читаешь? - спрашивает государь.
- Так точно.
- И часто?
- Каждый день после работы, ва-ва-ва...
- Похвально. И доколе же дочитал?
- Четвертую книгу судей кончаю, ва-ва-ва...
- Молодец, хвалю! Пришли ко мне адъютанта. Вошла прислуга с шипящей сковородой.
- Ну, что же, - сказал хозяин, снимая фанерный лист со стола и засучивая рукава, - закусим, господа, после трудов праведных. А мне по грехам и по человеческой слабости, кроме того, еще положено... - И он щелкнул по запотевшему со слезой графинчику. Рядом с ним стояла рюмка. Одна.
