Студенты, как правило, приходили из отдаленных деревень, каждый день проделывали помногу миль, приходили из мест, лежащих в окружности радиусом, как минимум, двадцать миль вокруг города, поскольку поблизости не было никакого другого колледжа, кроме этого. «Они идут пешком, они приходят сюда предельно уставшими, они голодны. И я видел, что они приносят с собой: сухой хлеб, даже без масла, и немного соли. Вот и все, что они приносят и едят каждый день».
«Это ваши деревья, это ваш сад? Так что и с фактической стороны эта песня тоже неправильная. И меня не волнует, получил поэт Икбал Нобелевскую премию или нет. Меня это не волнует. Это не заставит меня чувствовать себя хорошо при пении этой песни; она лжива во всех отношениях».
Ректор был так раздосадован, так раздражен, что не мог даже говорить от гнева; он стал почти красным. Трясясь, он ушел в свой кабинет и вынес оттуда свою трость, очень знаменитую, - но он редко пользовался ею. Он приказал, чтобы я положил обе свои руки перед ним, и сказал: «Вот мой ответ, и запомните его».
Я сказал: «Вот вам мои руки. Можете бить по моим рукам или по всему моему телу, если хотите, но перед тем, как начнете, запомните, что отсюда я прямиком пойду в полицейский участок, ведь по закону это запрещено. Оба, вы и ваша трость, окажетесь за решеткой».
Бить любого студента было незаконно, но это никого не волновало. Даже и сейчас в Индии бьют студентов. А закон о том, что студентов нельзя подвергать физическим наказаниям существует уже, как минимум, пятьдесят лет. Поэтому я сказал: «Решайте сами. Вот вам мои руки, вот ваша трость; вы здесь. И запомните, все эти две тысячи студентов - свидетели, пятьдесят преподавателей - свидетели, и вы оставите на моих руках свою подпись. Оставляйте ее здесь! Если в вас есть хоть капля смелости, бейте меня».
Я помню даже сейчас, что он замер, как статуя. Трость выпала из его рук. Он повернулся и ушел в свой кабинет. Я сказал всем студентам: «Теперь вам не нужно беспокоиться; мы покончили с его песней. Если они не найдут чего-нибудь разумного, мы будем просто стоять здесь десять минут в молчании».
И вы называете это вредностью? Меня можно назвать вредным, это и было вредностью в глазах ректора. Он сообщил моему отцу, что я веду себя неправильно.
Я сказал отцу: «Ты должен прийти вместе со мной. Это он вел себя неправильно. Ему следовало ответить мне, сказать мне, что я не прав. Ему следовало убедить меня в том, что песня правильная. Вместо этого он принес свою трость, чтобы бить меня. Разве это аргумент? Разве это правильное поведение? Кто был вредным, я или он? И потом у него не хватило духу бить меня. Я бросил ему вызов; мои руки были перед ним. Я был готов принять столько ударов, сколько он захотел бы, но я сказал ему, что пойду прямо в полицейский участок, что неподалеку от колледжа, и вскоре он оказался бы за решеткой, поскольку бить незаконно. Кто вел себя неправильно?»
