Влетев в комнату, Александр тормозит себя за скатерть, утаскивая из-под глаз Августы учебник «География».
– Ты чего это? – Августа подтаскивает учебник обратно.
– Фашистка!
– Кто?
– Тюха-Матюха проклятая!
– Конечно, фашистка. Ты что, об этом только сегодня узнал? – И, зажав ладонями уши, Августа снова уходит с головой в учебник.
Он взбирается на подоконник и прикладывает горящее ухо к холодному стеклу.
– …но это грубая ошибка, – бубнит сестра. – Географическая среда не является существенным признаком, определяющим характер того или иного общественного строя. Так, например, климат в нашей стране и климат в США различаются незначительно, однако, как мы знаем, развитие общественного строя в США отстало от развития общественного строя в СССР на целую историческую эпоху…
За окном, в колодце каменном, взвивается, бьется и воет ночная пурга.
Он бросает взгляд направо, на окно кухни. Оно обморожено по закраинам, а в центре, освещенная тусклой лампочкой, ведьма с короткой стрижкой и озлобленным лицом неслышно разевает рот, размахивая в такт оловянным половником.
ГОЛЫЕ ЖЕНЩИНЫ
Из школы девочек Aвгустa приносит весть о том, что в бане сегодня женский день.
Я пользуюсь случаем показать, как хорошо дается мне раскатистое русское «р»:
– Ура! Ур-р-ра! – и бросаюсь за давно не мытым резиновым Мамонтом.
– Пора ему уже с мужчинами ходить, – говорит дедушка.
– Где их взять-то, мужчин?
– Со мной бы тогда отпустила.
– С вами? Как же!… Когда вы до баньки пиво, а после – прямо в шашлычную на угол.
– Национальный обычай, Любовь. После баньки – знаешь? – хоть укради – да выпей.
– Вот я и говорю, Александр Густавович: с нами оно верней. Пусть пользуется, пока возраст позволяет.
– Да возраст-то уже того… На лимите.
– Ничего, еще пока пускают нас, – говорит мама обо мне. – Мы ведь еще не понимаем ничего – да, сынуленька? Ну-ка посмотри мне в глаза!…
В ущелье улицы кружится снег. У винного магазина толпятся мужчины. Завидуя, что сегодня не их день мыться, мужчины кричат нам вслед разные глупости, на которые обращать внимание нельзя.
Мы сворачиваем в Чернышев переулок.
Перед входом в баню – длинная очередь. Как в магазине, но только здесь одни женщины.
– Вы нас не пропустите, – спрашивает мама, – с мальчиком?
– Еще чего! – отвечает очередь. – С мальчиком пусть папа ходит.
– Он же ребенок!
– Ребенок-жеребенок… Мы все тут с ребенками.
– Вы с девочками, а у него папы нет.
– У них тоже нет. В общем порядке, гражданка!
Мы доходим до конца очереди, и мама со вздохом прислоняется к облупленной стене. Напротив садик – за черной оградой. И мама отсылает нас туда с Августой – погулять. С трех сторон садик сдавлен глухими кирпичными стенами. Идет снег, и Августа стоит, а я гуляю по мерзлым кочкам среди кустиков. Прутья обледенели и хорошо отламываются. Кусочки прутьев я беру в рот, и на язык мне сползают трубочки льда.
