– Но до этого ты готов финансировать проект?
– Безусловно, готов, – твердо заявил Джонатон.
Оливер улыбнулся, в первый раз за все время разговора.
– Я и не подозревал, что ты настолько благороден.
– Я практичен, и только: иск по поводу нарушения обещания обошелся бы мне гораздо дороже. Кроме того, в сложившихся обстоятельствах, – он сделал глубокий вздох, – я чувствую ответственность за твою кузину. Независимо от того, считал ли я все это шуткой или нет, я дал согласие жениться на ней, когда она сделала мне предложение от чистого сердца. По всей видимости, ей было непросто на это решиться. – Маркиз опустился в кресло. – Я ее должник, отдавать долги для меня дело чести.
– Ты хоть понимаешь, что она страшно разгневается, если узнает правду? – поколебавшись, сказал Оливер. – Проклятия обрушатся на нас обоих, но, подозреваю, главное острие гнева будет направлено на тебя.
Джонатон передернул плечами:
– Жуткая перспектива, однако я не из пугливых.
Произнося эти слова, маркиз отлично сознавал, что близость Фионы творит с ним непонятные вещи и при взгляде на нее у него порой перехватывает дыхание. Такого действия раньше на него не оказывала ни одна женщина. А когда он смотрел в ее зеленые глаза, когда заключил ее в объятия, им овладели неведомые ему прежде чувства.
Это началось с того момента, когда они встретились в Рождественский сочельник. Да, между ними возникло чувственное желание, но существовало также и нечто большее, нечто такое, во что ему трудно было поверить.
На этом месте Джонатон постарался прервать свои мечтания.
Ну что за глупая идея! Принять ее означает поверить в любовь с первого взгляда и в судьбу. Скорее все это объяснялось обстоятельствами, в которых они оба оказались, и тем, что Фиона проявила деловитость – свойство, всегда вызывавшее в нем невольное уважение. На самом деле он едва знал эту женщину и, разумеется, не мог думать о той, с кем всего несколько раз побеседовал, как о будущей жене. И если бы Фиона была женщиной для него, его не томили бы сомнения, нерешительность, даже ужас при мысли о браке.
Впрочем, Джонатон никогда не испытывал сомнений, нерешительности или ужаса. Тот факт, что это происходило с ним сейчас, свидетельствовал о чем-то важном, но о чем именно – он пока не мог понять.
– Я считаю, что мы не должны отказываться от идеи найти Фионе мужа, даже без ее ведома, – задумчиво произнес Оливер. – На следующей неделе ожидается бал Двенадцатой ночи, и мы должны воспользоваться возможностью, чтобы познакомить ее с потенциальным женихом. Тогда, возможно, мы могли бы выдать ее замуж к Пасхе.
